Да, сынок, сказала мать, проводи нашу дорогую гостью в сад и почитай ей стихи. Можете поиграть в мяч. А мне сейчас надо обсудить некоторые вопросы с господином консулом.
Юлий и Корнелия вышли в сад. Молодой человек опустился на скамеечку возле фонтана и стал задумчиво смотреть на воду. Корнелия тихо села возле него.
Почему ты такой грустный? спросила она.
А разве тебе не говорили, что у человека в сердце бывают не только радостные мысли? не очень любезно отозвался Юлий.
Нет, засмеялась девушка, резкая фраза нисколько ее не смутила. Меня отец учил, что пока человек жив, он должен всему радоваться и встречать каждый день с улыбкой. Потому что настоящая печаль начнется после смерти. Ведь в загробном мире не светит солнце, не поют птицы, там нет цветов.
Какая ты странная, Корнелия, проговорил Юлий, пристально смотря на свою гостью. Никогда не думал, что у Цинны такая дочь.
Глупая? Плохая? опустила голову девушка.
Нет, наоборот, умная и добрая, сказал Юлий.
Это мой отец добрый и умный, хотя про него и говорят очень злые вещи. Его жизнь изменила, и только я знаю, какой он на самом деле. Мой отец был воином, а теперь он занят политикой. Ему пришлось стать таким Я вижу, у тебя тоже доброе сердце Не общайся никогда с политиками, внезапно воскликнула Корнелия, иначе и ты потеряешь себя настоящего и погибнешь!
Юлий с недоумением посмотрел на Корнелию. Веселая жизнерадостная девочка говорила серьезно и взросло.
Я уговариваю отца бросить сенат, возбужденно продолжала Корнелия, и поселиться где-нибудь за городом, нам было бы так хорошо на лоне природы. Но он не может. Власть отравила и поработила его всего. Я чувствую, как она однажды пожрет моего отца. Власть страшное чудовище, словно блудница, льстивыми речами и сладкими посулами заманивает она в свои сети, опьяняет, усыпляет, а потом наносит подлый удар. В сенате нет друзей, нет родных. Там только коварство и лицемерие.
Корнелия закрыла раскрасневшееся лицо руками.
Как ты удивительно говоришь и мыслишь, сказал пораженный Юлий. Если бы ты родилась мужчиной, то стала бы оратором или философом.
Корнелия подняла голову, ее глаза были задумчивы.
Мой отец часто и надолго уезжает из дома, а я остаюсь одна и размышляю.
Ты остаешься одна в доме и не боишься? вновь удивился Юлий. Моя мать, например, дрожит от страха, когда оказывается наедине с челядью.
Почему? теперь удивилась Корнелия. Разве можно бояться тех, кто живет с тобой под одной крышей, ест твой хлеб, пьет твою воду? Их надо не бояться, а любить, жалеть и понимать.
Это рабов-то жалеть и понимать? Юлий чуть не подскочил на месте от возмущения.
Но они же тоже люди. Они страдают, радуются, грустят ничуть не меньше, чем их хозяева. Женщины-рабыни любят своих мужей и детей, а их мужья, как и свободные граждане, заботятся о своих женах и детях.
Да, очень может быть, проговорил Юлий, размышляя. Я, правда, никогда не думал о рабах с этой точки зрения. Впрочем, я никогда и не злюсь на них. Рабы иногда бывают так забавны. Несколько лет назад мой отец купил раба, который был ученым. Пираты похитили его и продали на рынке. Но мы дали ему свободу, когда выяснилось, кто он такой. Потому что образованный человек не может пребывать в рабстве.
Твоя семья поступила правильно. сказала Корнелия. Мы тоже иногда с отцом ходим на рынок, покупаем рабов и даем им свободу
Цинна освобождает рабов? Юлий был потрясен.
Ну да, а что здесь удивительного? Люди охотнее разносят дурную славу, чем добрую. Для всех мой отец взяточник, лицемер и хитрец, Корнелия тяжело вздохнула.
Нет, теперь я думаю, что Цинна не так уж плох, если сумел воспитать такую замечательную дочь.
Цинна в этот раз не остался ночевать у Аврелии. Сразу же после ужина он взял Корнелию, и они покинули дом. Аврелия пыталась задержать консула.
Куда ты, друг мой? говорила она. Уже совсем темно, на улицах в такой час опасно.
Со мной охрана, сказал Цинна, к тому же я сам отличный воин и, в случае чего, сумею защитить и дочь, и себя.
Пусть все боги хранят тебя и это дитя, проговорила Аврелия.
Пусть и тебя услышат боги, загадочно проговорил консул.
Цинна и Корнелия уехали, и Аврелия позвала Юлия в свою комнату. Она подвинула резное кресло и усадила в него сына, сама села рядом. За окном стало совсем темно, в комнате же горел лишь один светильник, отбрасывая мягкий свет. Женщина взяла юношу за руку.