Я бабушке пирожки несу, что с мамой напекли на неделе, а поэтому не имеете права старого и малого обижать.
Так и достигала знакомого порога вместе со своими пирожками и горшочками. То-то старой Матильде радость, то-то юной Сьюзи удовольствие. И бабушку лакомым кусочком побаловать, и о себе ласковое слово услышать!
А тут, по бабушкиному счёту, с месяц Красной Шапочки нет! То ли волки в лесу малую путницу съели, то ли в городе заневестилась, что старушку недосуг вспомнить. Сьюзанушка-то уже давно не беззащитное дитя, не то что от волков отмахнётся, но и от охотника отбиться может, не глядя на оружие и другие признаки лихого человека. В это бабушка твёрдо веровала, хотя, нет-нет, да и выходила на знакомую дорогу, чтобы заранее среди сосен разглядеть милую сердцу шапку малиновой раскраски. Так, наверное, недели две прошло, а может и все пять в напрасном ожидании внученьки, то есть, без пирожка, а на одних постных щах и подножном лесном корме.
Всё, уже ближе к осени плакалась Матильда одинокой соседке Берте-Марии, нет сил в напрасном ожидании Красной Шапочки с гостинцем в лукошке. Пойду в город, наведу справки по месту жительства внученьки.
Ступай, напутствовала Берта, творя крестное знамение, если дойдёшь, что навряд ли, то и от меня передавай привет всей своей родне. А если с пути собьёшься либо волкам на зуб попадёшься, то они и без привета обойдутся. Им не привыкать в каменном логове без весточки с родины свой век вековать.
Так и пошла бабушка Матильда в город, не разбирая дороги. Взяла с собой лишь полмешка молодых сосновых шишек на варенье да пару дубовых веников для зятя. Всё же родной почти человек, хоть и пришлый. А так-то, какие из лесу подарки, кроме собственной персоны да елового духа за версту? Вот так и шла добрая бабушка ко внученьке, радуясь утреннему солнышку, под весёлые перепевы дроздов и трясогузок на ветвях осин и плакучих ив, поминая добрым словом белок и сусляков, не вовремя перебегающих дорогу и сбивающих с пути своею суетой. Да что много говорить! Всякий знает сколь приятно в одиночку блудить по лесу и знакомиться с животным миром непроходимых чащоб и болотных сухостоев. Если молодой, то до преклонных лет воспоминания сохранишь, а если старый, то и сохранять нечего будет, не то что в памяти, но даже в домовине.
За такими размышлениями собственной головы и не заметила старая, что крадутся за нею во след санитары леса, всегда готовые переработать любой утиль. Санитаров было двое: серый волк ЛюдовИк и его верная подруга Людовица, а главное, оба-два давно были не жравши. Вот и решили они разделить бабушку по-братски, то есть, одному вершки, другому, что останется. Ждали только удобного случая, когда старая устанет да и прислонится в безделье к какой берёзке, а то вовсе присядет под осинкой и расслабится. Сидячую жертву всегда легче свежевать, чем когда она сопротивляется в полный рост. Однако, всё для санитаров вышло в раскоряку и из рук вон.
Недолго бабушка-то маялась в лесу одиночеством. Ещё до разматывания обеденного узелка с ломтиком хлеба и пресной водой, ещё до первого укуса здоровой пищи, набрела старая на стойбище дровосеков, на своих давних знакомцев по лесной жизни. Тут были и Жан-Поль, и Жан-Клод, и Жан-Жак, и дядюшка Змеерсон, десятник и бригадир всей артели. Молодцы не раз хаживали к Матильде в гости за первачом, и им никогда не было отказа, если приходили со своей тарой. Поэтому и сейчас встреча была радостной и тёплой, хотя и при сухом пайке.
Куда, старая, навострила лыжи? по-доброму спросил один из Жаков.
Куда ещё? В город, конечно! Красную Шапочку навестить да гостинец передать, указала на мешок добрая бабушка. А вы куда намылились?
К тебе в гости собирались, да видать зря, за всех ответил другой Жак, что постарше.
Не ходите на хутор, предупредила и Матильда, зря ноги стопчите. Да и меня дома не будет до завтрашнего вечера, а если окажется, что зятёк Жоржик на заработках в Париже, то и всю неделю не ждите.
Тогда ладно, тогда пойдём пни корчевать, согласился дядюшка Змеерсон, а потом, под вечер, тоже в город пойдём за новым инструментом, он показал сломанную пилу и добавил: Видишь, не выдержала нашего рвения, собака. А ты ступай, старая дальше, раз от тебя проку нет, и волков не боишься.
А я их третьей ногой вдоль хребта, посмеялась бабушка приподнимая подпорный батожок, который был непременным её спутником в путешествиях по лесу.