Марк Казарновский
Чемодан из музея партизанской славы
Будьте добрее, когда это возможно.
А это возможно всегда.
Далай-лама XIVДанцзин ДжамцоАх, скажите, скажите скорее,
Где, поляки, ваши евреи?
Где торгуют они, где бреют,
Лечат, учат, флиртуют, стареют,
Проезжают в автомобиле?
Почему вы их всех убили?
Ах, скажите, скажите скорее,
Где, литовцы, ваши евреи?
Где такие ж, как вы, крестьяне
Те, кого вы толкали к яме,
А кто прятался на сеновале
Тех лопатами добивали.
Между сосен, янтарных кочек
Не положите им цветочек?
Ах, скажите, скажите скорее,
Где, французы, ваши евреи?
Адвокаты, врачи, кокетки,
Дети с вашей лестничной клетки,
Те, которых вы увозили
Ранним утром не в магазины
К черным трубам, стоявшим дыбом,
Чтоб соседи взлетели дымом.
Ах, беспечные европейцы,
Эти желтые звезды, пейсы,
Полосатых призраков стаи
В вашем зеркале не растаяли.
По ночам в еврейском квартале
Ветерок шелестит картавый.
Как вам дышится? Как вам спится?
Не тошнит ли вашу волчицу
С бронзовеющими сосцами?
Подсказать? Или лучше сами?
Татьяна Вольтская
Благодарности
Моей жене Элеоноре Кузнецовой. За общее руководство и умеренную критику.
Ирине Володиной за подбор фото материалов и общую компоновку тома.
Ольге Орловой за перевод ряда фраз с идиша на русский и финансирование проекта.
Всем друзьям во Франции и России, которые старались направить меня на правильный путь литератора.
Глава I
Городок
Городок, или штеттл, или местечко находился неподалеку от Варшавы. То есть, в России, ибо вся Польша, Речь Посполитая, была княжеством Польским в короне государя императора Российского.
Правда, времена меняются, и городок то вдруг неожиданно становится польским, то снова русским, а в описываемые, страшные прямо годы, был практически немецким.
Во все эти времена пертурбаций население городка (нет, судя по курам, гусям, мычанию коров и прочим звукам «колхозной» жизни называть его все-таки стоит местечко, или штеттл), так вот, население городка во все эти перемены или перевороты что-то новое для своей жизни получало. Ибо население было в основном хваткое, юркое, все понимающее и до крайности энергичное.
И с утра до вечера на вокзальной площади неслись уговоры купить яйца, или булки, или лепешки-драчены или, наконец, вареную курицу. И при Российской империи так было, и при панской Польше и нет, вот при неметчине так не стало. Ибо немедленно и в одночасье исчез из штеттла сам народ.
А значит, исчез и сам городок.
Но пока он живет. Война 1914-1917 годов пролетает его стороной. Социалисты-марксисты не пользуются уважением.
Даже, скажу по секрету, Ленин, что в Порошине обосновался, был совершенно не интересен местным. Ибо люди были простые. Чтили Бога, любили детей, уважали жен своих. Конечно, боготворили маму. Да и в какой стране живут иначе. Ни в какой. Разве только в иных больше внимания уделяют пиву или водке. Но не в нашем местечке.
В нашем местечке люди работают. Вот, в газетах все пишут, мол, евреи это ростовщики, банкиры, капитала у них куры не клюют и все они занимаются какими-то банковскими процентами и филантропией. Так вот, скажу вам, дорогой читатель, ничего такого в городке-местечке сроду не водится. И ни разу не видел житель городка ни ростовщика, ни банкира, ни филантропа.
Зато видел много работы, орду своих чумазых детишек от Файтла до Боруха аж шесть человек, да две дочурки, что едят один бублик с маслом. И не ссорятся, а откусила одна на и тебе, Фейгеле, откуси и ты.
Правды ради в шинок народ заглядывал. Но редко, когда уж совсем уставал. Вот портрет среднестатистического рабочего местечка.
В картузе с треснутым козырьком, в поддевке, которую чистили только по великим праздникам, с нечесаной бородой и никогда не отмытыми от тавота да обручей руками-труженицами.
Да и женщины. Конечно, далеко не все. Девчонки местечка огонь. Как говорят, посмеиваясь, мужчины в шинке, такие у нас в местечке девчонки, что тухесом[1] орехи колоть можно. А у женщины-хозяйки голова орехами, извините, не забита. Забита оравой, которую нужно кормить. Да гусей-утей нужно обиходить. Да зелень-петрушку к столу подать. Да вот в лампе-трехлинейке стекло лопнуло. Нужно старшего в керосиновую лавку послать, стекло купить да керосину. Ведь вечером отец с Борухом хоть коротенько, но Тору читают. А младшие в это время, пользуясь светом, быстренько листают «Трех мушкетеров». Откуда только русскому выучились. И маме, чего греха таить, интересно, что же там этот хулиган Дартаньян с миледи сделал.