Но психолог улыбается каким-то своим мыслям .
Мне незачем обманывать тебя. Марина была честна со мной, и она бы не хотела, чтобы её лучшая подруга сейчас страдала, убегала с уроков и плакала где-то совсем одна.
«Не лучшая, а единственная», хочу поправить, но прикусываю язык.
Не может быть. Бред. Несуразица. Моя Марина простая и понятная не стала бы проводить время с этой унылой девицей, от которой пахнет не духами, а хозяйственным мылом.
Впрочем, в последний год Марина оставалась после уроков на какие-то дополнительные занятия. Мне говорила, что по химии, а я не понимала, на кой ей химия, которую она знает в совершенстве? Неужели Марина скрывала от меня дружбу со школьным психологом?
Скажи, ты ведешь дневник? спрашивает Наташка проникновенно.
Да, отвечаю без особого энтузиазма. Я завела инста-блог. Выкладываю туда свои снимки.
Надеюсь, что её смутит незнакомое слово, но Наташка выставляет большой палец в знак одобрения.
Какая неординарная идея. Какого рода фотографии ты делаешь? Тебе нравится то, чем ты занимаешься?
Наташка первая, кто всерьез интересуется моим блогом. Не из жалости. Не чтобы проявить участие, а с неподдельным любопытством. В её взгляде загораются искорки, и внезапно меня прорывает:
Пока не уверена. Я только начала выкладывать фото, но уже есть несколько подписчиков. Правда, я буду скрывать записи от одноклассников, потому что не хочу делиться с ними личным. Мне не нужны лайки из жалости.
Согласна. Такие дневники лучше вести под вымышленным именем, чтобы никто из знакомых не лез в твое личное пространство. Да и чужих людей, по правде, незачем туда пускать.
Возможно, обрываю её.
Не настаиваю на своей правоте. Наташка поднимает руки ладонями ко мне. Кстати, я тоже веду блог.
Она добавляет очередную цитату, открывая на телефоне инста-профиль. Экран наполняется красками: цветы, вязание, озера и лесные просторы. У Наташки аж пятьсот подписчиков (больше, чем у Кэт!).
Между прочим, создала по совету Марины. Мы сошлись с ней на любви к фотографии. Если захочешь добавляйся.
У Марины была страница? не верю своим ушам.
Кивает, но отказывается дать ссылку. Якобы запамятовала. Мы недолго обсуждаем учебу и планы на лето. Всё кажется безобидным, пока Наташка не произносит:
Саш, скажи, ты что-нибудь слышала о «группах смерти»?
О чем? я недоуменно хмурюсь.
Ну, о группах в социальных сетях, куда заманивают подростков и принуждают их к суициду. Она отводит взгляд в сторону. Тебе не кажется, что Марина могла стать жертвой чьей-то расчетливой игры на смерть?
Какая же бессмыслица! Мои брови ползут ко лбу, а губы кривятся в ироничной ухмылке. Сразу видно, что Наташка пускай и молодится, но внутри старуха старухой, иначе бы даже не допустила мысль, что где-то в соцсетях есть группы, которые кого-то там убивают.
Только у закостеневших взрослых во всем и всегда виноват интернет. Зрение испортилось разумеется, из-за компьютера; проблемы в учебе слишком много зависаешь в сети. Им невдомек, что в мировой паутине сконцентрирована целая жизнь, гигантская, вылезающая за рамки государств, возрастов и статусов. Здесь все равны, а запреты практически отсутствуют. Интернет не поддается контролю, не укладывается в рамки и стереотипы а потому некоторые считают, что в нем скоплено всё зло на планете.
Нет, отвечаю максимально резко и поднимаюсь, собираясь уйти.
Наташка задерживает меня легким прикосновением к руке.
Я бы не спрашивала тебя об этом, но недавно вспомнила один разговор с Мариной. Она жует губу, сомневаясь, надо ли продолжать. В тот день она была такая окрыленная, всё рассказывала, как нашла единомышленников, как они делятся друг с другом наболевшим. Я очень обрадовалась и посоветовала почаще общаться с теми людьми,. Наташкин голос срывается, словно наша психолог по-настоящему переживает о случившемся. А спустя несколько дней Марина покончила с собой. Я даже не думала связывать произошедшее и тот её рассказ, пока не прочитала статью в газете о «группах смерти». Якобы там есть какие-то ужасные квесты, ради победы в которых участники платят своей жизнью.
Её глаза блестят под толстыми линзами очков.
Ладно, Наташка дергает плечом. Вероятно, я себя накручиваю.
Когда гимн бьет по ушам первыми нотами, она отпускает меня на все четыре стороны, даже не отругав за прогул урока.