Значит, вы от неё уехали, протянул Белов.
Почему?
Всегда так. Если только есть человек, ты или покидаешь его, или добираешься к нему А мне этакое приснилось, не рассказать. По сию минуту не пойму, не то мечта, не то воспоминание
Зуев резко сел, задев верх палатки, и хлопнул комара на щеке.
Нет, сказал он отрывисто, этого нельзя позволять.
А именно?
Ну чтобы женщина ждала.
Почему? удивился Белов.
Страшно
Что не дождётся?..
Да Да нет, не в этом дело. Вообще выбор. Ожидание уже выбор, уже соблазн. Ведь никогда не знаешь, как тебя дождутся. Нельзя позволять себе зависеть от чужих ошибок
Сложно у вас, Белов произнёс это так, что непонятно было, имеет ли он в виду только Зуева или и ту, которая его не ждёт.
Зуев потёр ладонями лицо. Ему казалось, что, говоря в полузабытьи, он лишь сейчас по-настоящему проснулся. И ответил нехотя:
Просто мысли болезненные. И сны, я знаю Это кто воркует?
Про эту не скажу, охотно свернул Белов. Ну, а вчерашних гостий слышите?
Это? Зуев изобразил присвист.
Белов хмыкнул:
Похоже. Только это трещотки, торопыжки, а те-то вон, зады подпевают Разобрали?
Зуев неуверенно кивнул.
Да вы прислушайтесь! Белов азартно замер на коленях, подняв руки. Ну, куликов исключаем, крикливы больно. Теперь здесь. Вот запевала, в три ноты альтует, заряночка: оп, отпелась. Цыкает который, это дрозд, кликает юрок. Свистят так, синицы, пищухи всякие Народу, вообще-то, не густо А вот послушайте, защебетала: завирушка. Фиоритуристая пичуга, только голосок слабоват да вот он тянется, слышите? Дятел опять закричал, а теперь дробить пошёл. И нам пора.
А вы в детстве в городе жили? с сомнением спросил Зуев, выбираясь из палатки.
Насчёт птиц? Так ведь хоть в деревне, а если учитель не сумасшедший энтузиаст, он скорее всю биологию от ума отобьёт, чем в лес сводит да научит травку от травки отличить. Сами знаете, как нас среднеобразовывают А я сам. Обидно ведь столько плавать, а природы не знать. Гонка-то гонкой, конечно, да у сердца своя пища И напарник у меня как раз был, дока, любил птиц. Иную мог выдразнить чуть не в руки слетали.
А где он сейчас? спросил Зуев, чуть хрустнув голосом.
Сейчас он дельтапланерист, произнёс Белов с задумчивым сарказмом.
Зуев сошёл к звенящему Мелосу. Небо тончало, предчувствуя солнце. У берега была небольшая заводь, и когда Зуев приблизился, из неё серою массой хлынула плотвичка. Он отступил на шаг. Несколько любопытных мордочек просветились в воде, плеснули спинки, и в полминуты заводь снова была полна не одной, наверное, сотнею рыбёшек. Одни, шевеля губами, тыкались в глинистый берег, другие магнетическими параллельными стайками рыскали взад и вперёд, проходя стая сквозь стаю со слизистой ловкостью, третьи неподвижно висели над дном. Осторожно, не качнув травинки, не положив тени, Зуев сделал обратный шаг. В тот же миг, как от ужасного врага, вся плотва метнулась вон и оставила человеку чистую воду. Он наклонился и черпнул котелком.
Возле палатки Белов делал зарядку, держа в каждой руке по изрядному камню. В волосах его торчали хвоинки.
Сублимируете? сказал Зуев.
Белов засмеялся. Птицы угасли, лишь дятел редко дробил; однако тишина, зевнув, уступила чувству жизни, в котором люди сглатывали паузы внутренним шумом своего существа. Зуев густо разъярил пламя и вскоре опустил в кипяток пару пакетиков, с аппетитом наблюдая быстрый разлив вишнёвости. Они разделили банку каши, и было ещё полмешка тянучего печенья.
Чай разлил тёплую истому. Низколесье противоположного берега уже подёрнулось жёлтой пенкой, стремительная граница сгоняла утро, прослаивая небо высью.
Белов разложил карту и капнул в неё несколько карандашных штрихов расчёта. Его воображение старалось заранее приручить маршрут дня. Зуев опустился на колени, тоже наклоняясь над картой. Их плечи шуршанием соприкоснулись. Неожиданно Зуева кольнула память без образа, даже без запаха, одним смыслом стыдливого детства, и это было почти до слёз, конечно, тогдашних Ему захотелось ещё раз испытать прикосновением плечо, но он знал, что это ненужный миг. Он плыл не для дружбы и не представлял, о чём мог бы обнять чужую мужскую спину. Тем приятней сейчас на коленях было не отличаться от Белова.