Надоело нам работать, сказала Елена Маленькая, мы перешли на самообслуживание.
Так не выписывают газетенку.
Зато нам удобно, вставила Елена Большая. В редакции и парикмахерская, и столовая, и переговорный пункт, и справочная, и товары первой необходимости.
Хватит, надоело. Липовые чиновники, липовые депутаты. Буду баллотироваться в мэры
В приемной мэра города Анны Никитичны Ершовой собрались местные начальники.
Как вы думаете, возьмет нас в свою команду новый мэр или пора подыскивать другую должность, спросил Эдуард Вениаминович из потребительского союза.
Не верю я, что 70 процентов горожан за нее проголосовало, высказал сомнение начальник городского рынка.
А что тут непонятного: была почтальоном, все ее знают, вставил главный коммунальщик.
И она знает всех, в том числе и нас, подтвердил начальник почты.
Скорее всего, не подпишет Анна Никитична наши заявления. Не только она, все знают, как мы попали в свои кресла, заявила редакторша.
Раздался звонок телефона, незнакомая присутствующим секретарша сняла трубку, послушала и утвердительно кивнула головой.
Сегодня приема не будет, Анна Никитична знакомится с новыми работниками мэрии, сказала весело она.
НА ПЕРЕКРЕСТКЕ
На перекрестке дорог, где степной ветер гонит серые волны ковыля к далекому Узеню, встретились двое, с котомкой и рюкзаком.
Здорово, Пахом! Узнал меня? Петров я с Ежей.
Здорово, Устим! Как не узнать, вместе выросли. Как там в Ежах? Как Кондрат Иваныч?
Ничего, хромает. На баб поглядывает, которые остались. А в Суслах как: не все померли?
Тоже одне бабы остались. Летом раком на огородах, зимой самогонку глощут.
Порыв ветра донес далекий рокот машин.
У вас ишо работают, а у нас Кузькин, не видеть бы его мать, все межи и доли наши распахал и засеял озимкой. Себе зерно нам солому.
Жук-кузька, рассмеялся Устим. Будя о нем. Ты вот скажи, Пахом, как у вас в Суслах поживает моя родня Алевтина Маркеловна со своим непутевым мужем Кузьмичом. Бывало, напьется, все расколет. Алевтина последние тарелки за образами прятала.
Теперь угомонился, на погосте он, как и остальные мужики закрывши рот лежат. Да ну их всех к лешему, земляк. Давай пообедаем, чем Бог послал. У меня есть лук, сало, вареная картошка.
У меня самогон.
В степи всегда ветер. Кружился он вокруг них, гоняя волны травы, хотел сгоряча свалить дерево у засохшего пруда, схватил за ветви, но мало было силенок, сорвал только листья.
Они не замечали потуги ветра, окунувшись в приятные воспоминания.
Помнишь, Пахом, учетчицу бригады Аксинью. Заря завидовала ее румянцу. Мы обои за ней ухаживали, а она тянулась к Григорию. Не знаешь, как жизнь у нее сложилась?
Эх, дорогой Устим! В чем наша беда. Все интересуемся, как ее, твоя, моя жизнь сложилась. Тольки на старости лет я понял: слаживать ее надо самим
Они пошли, обнявшись, к далекому опоясанному узкой лентой Малого Узеня горизонту, напевая песню втроем Пахом, Устим и ветер.
УДАЧНЫЙ РОЗЫГРЫШ
Деревня прижалась к кладбищу, вокруг которого разрослись деревья. А вот ограда осыпалась: заржавели гвозди, упал сгнивший штакетник.
Каждый, кто ехал по дороге, видел разрушенную временем ограду, но по привычке надеялся на хозяйство. Хотя остался в деревне вместо колхоза один фермер.
Говорили ему:
Поправь ограду, ночью все чаще снятся мертвецы. Скоро навещать будут.
Мертвые не ходят, успокаивал стариков успевший разбогатеть фермер.
Вон к Агафье, постучался муж, а уж лет двадцать как замерз в сугробе. Жалился: собаки кресты отметили, коровы тревожат мертвецов. Не гоже так. Вот придут к тебе узнаешь, ходят или нет.
Ночью фермер услышал в сенях тяжелые шаги.
Это дед твой Пахом, послышался глухой голос, когда ты, сукин сын, оградку поставишь на кладбище, все себе и себе. Смотри у меня.
На другой день стучали топоры и звенели пилы на погосте, который к вечеру огородили. Больше других старался фермер, сбивая штакетник дрожащими руками. Вместе с ним работали старшеклассники, разыгравшие его так удачно.
А дед, кажется, ухмылялся с могильной фотографии.
Как-то я встретил фермера у кабинета психиатра.
Покойники шьют дело, шепнул мне, говорят: земляков обманул, присвоил их земельные доли. И за аренду только десять процентов плачу.