Ремонт делали во временя Макса Рейнхардта, заметил он, еще в двадцатых голах, по тогдашней моде. С тех пор обстановка немного, он поискал слово, поизносилась, Рейнхардт, еврей, покинул Австрию после аншлюса и умер в Голливуде:
Покойная тетя Ривка дружила с ним, вспомнил Аарон, но здесь все делают вид, что он отправился в Америку по собственной воле, отъезд евреев из страны в Австрии объясняли именно так. Отчим кисло сказал Аарону:
Разумеется, все евреи одним махом купили билеты на запад, потому что они так захотели. Более того, они сами решили оставить в стране свои художественные коллекции
Венские газеты сравнивали Адель со знаменитой натурщицей Климта и ее тезкой, женой банкира Блох-Бауэра. Сам банкир, успев вовремя покинуть страну, скончался в Цюрихе, однако его коллекция картин попала в руки нацистов:
Как у дедушки Теодора, хмыкнул Аарон, и здешние музеи, словно мистер Рубин, тоже не стесняются выставлять полотна, попавшие к ним сомнительным путем, пока в стране не существовало никакого закона о реституции, но Джованни считал, что все еще впереди:
Когда наследники Блох-Бауэра подадут в суд на здешние музеи, отчим помахал ножом, то австрийцам придется расстаться с «Золотой Аделью», сестра добавила:
Надеюсь, куда бы ни отправился холст, публика получит к нему доступ. Нельзя лишать людей такой красоты, Адель вытащила из сумочки накрахмаленный носовой платок:
Я возьму претцель для Генрика, сестра потянулась за выпечкой, он давно уселся за рояль в Филармонии, Адель посмотрела на часы:
Он не откажется от чашки кофе, сейчас почти одиннадцать утра, сестра, как она весело говорила, съедала два завтрака:
У вас гораздо лучше кормят, объяснила Адель, хотя наш отель дороже, Адель и Генрик жили в гостинице «Захер»:
В двух шагах от Оперы, вспомнил Аарон, музыкальный фестиваль закончился, но у нее и Генрика все равно почти каждый день идут концерты, в августе Вену наполняли туристы:
Было бы глупо отказываться от ангажемента, Аарон подтащил стул ближе к светильнику, как нам было глупо отказываться от предложения театра, «Превращение», взявшее главный приз для камерных спектаклей, ждало еще несколько представлений. На следующей неделе они собирались поехать в Альпы:
Пусть едут остальные, карман Аарона жгло письмо с чешскими марками, полученное днем, я возьму машину напрокат и через несколько дней вернусь в шале, стараясь не шуметь, он вытащил измятый конверт:
Виза тебе не нужна, читал Аарон, правительство Дубчека привечает западных туристов. «Че» у нас в прокате не показывали, но если у тебя есть под рукой копия фильма, я бы мог устроить несколько встреч с нашими кинематографистами и вообще, творческой молодежью, он отстучал письмо на машинке, мы слышали о твоем триумфе в Вене, но на спектакль я не рассчитываю, для него нужны декорации и актеры
Аарон поскреб темную бородку. Со времен Южной Америки он часто пренебрегал бритьем:
Тиква смеется надо мной, улыбнулся он, говорит, что я разыгрываю Хемингуэя, Аарон задумался, но ведь декорации у нас самые простые, а актер, кроме Тиквы, нужен только один
Аарон познакомился с чешским режиссером Иржи Менцелем на церемонии вручения Оскаров. Его фильм, «Поезда под особым наблюдением», получил статуэтку за лучшую ленту на иностранном языке:
Во время просмотра, я, как публика сейчас, сидел не двигаясь, вспомнил Аарон, он великий мастер, по словам Менцеля, его фильм разрешили к показу в Чехословакии только потому, что речь в картине шла о войне:
Со второй лентой мне так не повезло, хмуро заметил режиссер, там я не слишком жалую коммунистов, «Жаворонки на нитке» рассказывали о бригаде перевоспитания на заводе:
Туда после войны отправляли так называемую буржуазию, объяснил Менцель, якобы для перековки, приятель, правда, не терял надежды, что правительство Дубчека разрешит фильм к прокату:
Прага сейчас совсем другая, чем даже пару лет назад, он дошел до конца письма, приезжай, ты не пожалеешь, в Вене имелась копия «Че»:
Я смогу показать фильм, понял Аарон, и я могу выйти на сцену с Тиквой, как второй актер. Это, разумеется, если она согласится поехать в Прагу, он прислушался: