Так будет всегда, Микеле не мог поверить своему счастью, случившееся раньше, девицы и травка с выпивкой, были ерундой. Мы с Жаклин останемся вместе, как настоящие борцы, как товарищи Джоанна и Поль, девушка рассказывала о могиле провозвестников социализма на кладбище Пер-Лашез:
Сейчас мы в Париж не попадем, пожалел Микеле, надо устроить себе медовый месяц во Франции, поработать с тамошними леваками
Пока под железнодорожным мостом, где остановились купленные по дешевке подержанные фургоны, царила тишина. Наверху изредка громыхали вечерние поезда. Номера машин залепили грязью:
В Гамбурге удачно прошел дождь, хмыкнул Микеле, немного посвежело
В летней ночи блестели фонарики речного ресторанчика на набережной Эльбы. Баржа покачивалась под легким ветром с моря. Микеле послушал отдаленную музыку. Играли старое танго:
Бери печенье, сказал он Герберу, сидящему за рулем, Жаклин меня снабдила в дорогу, юноша перевел бинокль на палубу ресторанчика. Танцевала единственная пара:
Они старше папы и мамы, понял Микеле, им, кажется, идет седьмой десяток, седоватый, смуглый мужчина уверенно вел в танце высокую блондинку:
Она тоже с сединой, Микеле заметил белые пряди в ее волосах, надо же, в таком возрасте еще ходят на свидания. Или они муж и жена, Микеле загадал:
Если так и окажется, то мы с Жаклин состаримся вместе, у нас родятся дети, на пальце блондинки переливалось обручальное кольцо. Микеле удовлетворенно выдохнул:
Все будет хорошо, не опуская бинокля, он поинтересовался:
Когда закрывается баржа, Герберт хрустел печеньем:
Очень вкусное, как у мамы. В полночь, он взглянул на часы, еще десять минут, это последний танец парочки, Микеле закурил:
Если они нырнут под мост, танец и правда окажется последним, спокойно сказал юноша, свидетелей оставлять нельзя
Приведя машины на место, они натянули на лица черные вязаные шапки, но Микеле не хотел никакого риска:
Оружия у нас больше, чем у инкассаторов, заметил он на совещании в темном углу бара, у нас припасен целый арсенал, но после акции мы свалим все в воду и поминай, как звали
Фургоны разъезжались в разные стороны. Деньги они делили, как выразился Микеле, по-товарищески. Миллион долларов уходил на нужды ИРА. Остальное забирали они с Гербертом для подпольных террористических, как их называли в газетах, группировок.
BMW Микеле оставался на стоянке в Сан-Паули:
Я сам доберусь до центра, сказал он Герберту, рюкзак для наличных у меня с собой, в рюкзаке лежала и смена одежды, я прилично выгляжу, никто меня не остановит. Я итальянский турист, любуюсь красотами белой ночи
Микеле любил ранние, прохладные утра в горах. С полустанка их забирал соученик отца по университету, деревенский, как он сам называл себя, стряпчий. Потрепанный фиат карабкался по серпантину дороги, среди клочьев тумана, в перекличке просыпающихся птиц. На каменной колокольне церквушки били к заутрене. На заднем сиденье, среди разбросанных удочек и ружей, похрапывали рыжие крестьянские гончие:
На медведей и волков мы не охотились, улыбнулся Микеле, только на кабанов, зайцев и оленей, он услышал чавканье глины под ногами, шелест сухих листьев, тихий голос отца:
Не торопись, подожди, среди подлеска виднелась спина кабана, удобнее всего стрелять на водопое, мигнули фары машины рядом. Герберт повернул свой рычажок:
Борову не терпится получить миллион, весело сказал приятель, осталась пара минут, один из немецких парней, вооруженный рацией, четверть часа назад сообщил, что машины отошли от банка. Хранилище находилось за углом от железнодорожного моста:
Туда инкассаторы не доедут, Микеле насторожился, что за черт, еще один фургон впереди. Почему в колонне три машины, а не две, не успев миновать перекресток, инкассаторские машины застряли на красном сигнале светофора. Темный фургон ехал прямо под мост:
Это не банковский грузовик, спокойно сказал Герберт, а обычная машина, но надо ввести в действие план В, Микеле наклонился к рации на приборной доске:
Боров, вперед, микроавтобус преградил дорогу темному фургону:
Инкассаторы едут сюда, Микеле высунулся из окна машины, Герберт, давай, они все точно рассчитали: