Приказываю: не трогать детей. Баб не калечить и не убивать. Под страхом смерти! Кто будет пьян так, что не сможет идти утром, зарежу лично, римлянам не оставлю. Справедливо?
Справедливо! хором отозвались бойцы.
Оставив десять человек в тени деревьев по периметру базарной площади, он с Феликсом, Моше и Тукамом вышел к фонтану. И обалдел. Деревня тоже изменилась. Храм был другой, поменьше и поприземистей, колонн у входа всего четыре, а не шесть, и капители дорические, а не ионические. А надпись на фронтоне гласила, что это храм Весты. Весты, а не Юноны! Помост, с которого его продавали, был чуть в стороне. И дуба, огромного дуба на краю площади не было раньше! Но некогда размышлять об этом.
Моше, подпали-ка этот помост, символ работорговли!
Тот охотно повиновался. С помощью Тукама притащил хворост, разломал несколько досок с базарных прилавков. Сухое дерево занялось быстро. Через несколько минут на площади было светло, хоть кино снимай. Из домов стали выскакивать встревоженные люди. Где-то залился плачем младенец, залаяли собаки.
Отряд, стянув кольцо, окружил небольшую толпу. Дмитрий вышел вперед.
Приказываю сдать все ценности, оружие и лошадей! Всем рабам объявляю свободу! Кто пожелает, может присоединиться к моему отряду! Сопротивление бесполезно! Подчиняйтесь, и останетесь живы! прокричал он воистину громовым голосом.
Откуда что берется?
Народ, моментально поняв, что ночная битва с неизвестным противником не в интересах деревни, быстро сложил на площади кучу из оружия и доспехов (немного, всего несколько старых шлемов и кирас). На расстеленную простыню посыпались деньги и украшения. Золота было мало, всего несколько пар серег и десяток колец. Обрадованные освобожденные рабы человек сорок, привели лошадей. Опытные лошадники Моше и Исаак выбрали годных под седло. Их оказалось всего восемь. Немного, но лучше, чем ничего.
Бойцы смотрели на своего вождя с обожанием, но глаза у них блестели в отсветах пламени волчьим блеском. Дмитрий вздохнул. Нет, от грабежа и насилия их не удержать! Самого порвут, как Тузик грелку.
Моше, Феликс! Вы со мной, охраняете добычу! Эй! Выступаем на рассвете! Помните мой приказ, и передайте его новичкам!
С улюлюканьем бойцы бросились на толпу, хватая женщин помоложе. Визг, вопли, стоны. Дмитрий отвернулся. Некоторые мужчины попытались противостоять этому, но блеснули клинки, и острый, ни на что другое не похожий, запах крови разнесся в воздухе.
На рассвете все собрались. Кое-кто пошатывался, но не падал. Густо несло перегаром. Одежда у многих была в крови. Несколько человек было легко ранено, с наспех наложенными повязками.
Кто не может идти? громко крикнул Дмитрий.
Симон, о вождь! откликнулся Исаак, Ему перебил ноги кузнец!
На руках вынесли Симона. Он был в сознании. Крупные капли пота покрывали его лицо. Обе ноги ниже колен были сломаны, осколки кости торчали наружу. Не залечить.
Привести кузнеца! приказал Дмитрий.
Связанного, покрытого копотью мужика тут же поставили на колени перед отрядом.
Я защищал свою семью и имущество, вождь! Каждый имеет право на оборону! вскричал тот.
Верно! кивнул бывший студент римского права, и обратился к Симону:
Поединок был честный?
Да, мой вождь. Он победил меня в открытом бою.
Тогда я отпускаю этого человека. Он прав, каждый имеет право на самозащиту!
Воины одобрительно зашумели. С кузнеца сняли веревки и слегка наподдали по филейной части, чтоб резвей двигался.
Дмитрий подошел к Симону.
Рана моя смертельна, вождь. Я уже не поправлюсь. Даже если ампутировать ноги, римляне распнут меня, ибо мне некуда деться отсюда. Вы не можете отягощать себя такой обузой. Милосердия, Димитриос! он говорил быстро, глотая слоги, лихорадочно блестя глазами. Руки его беспокойно шарили по земле, как бы ища что-то.
Он прав, бедолага. Отряд должен двигаться быстро, любая задержка смертельно опасна. До Везувия далеко, мало ли, что нас ждет по дороге
Дмитрий вынул меч и содрогнулся. Он, в душе все ещё Митенька Совин и нежный мальчик, должен сейчас убить человека! Товарища! Но это надо, необходимо сделать для блага всех, и в первую очередь Симона.
Приставив меч к нижнему краю ребер, Дмитрий Иванович Совин, рожденный в двадцатом веке, он же Димитриос из тотема Совы, вождь восставших рабов в веке первом до нашей эры, прошептал: