Да, господин, я им доволен, почтительно доложил Сарух.
Корнелий внимательно оглядел Митю.
Покажи ноги, Димитриос! приказал он.
Заботливый какой, надо же! Ну, на, смотри!
Корнелий и Марцелл озадаченно переглянулись:
Пятки нежные, как у младенца! Ты что, всю жизнь летал по воздуху, как Меркурий, с крылышками на щиколотках? Даже у носящих сандалии шкура на подошвах толще! Намажь на ночь дёгтем, а потом сосновой смолой, возьмешь на кухне, у повара. Он также даст тебе вино. Ночью с тобой спит Олла. Салют, Димитриос!
Ну, вот. Коротко, ясно и по деловому! Что за Олла, однако? Которая из рабынь? Кроме блондинки Брунгильды здесь ещё три
Пойдем вон туда! потянул его за руку Сарух.
Он уже наскреб с котла сажи и принес бритву.
Я изображу сову на груди, с распростертыми крыльями и отверстым клювом, пообещал он, укладывая Митю на стол.
Э, ты нарисуй сначала, я хочу посмотреть! запротестовал тот.
Сейчас наколет ещё что попало, а потом не сведешь!
Пожав плечами, Сарух ловко изобразил на штукатурке угольком летящую сову. У парня, безусловно, был талант, сова получилась впечатляющая. Митя расслабился и стиснул зубы. Сарух работал быстро. Зажав между пальцев бритву так, чтобы выступала лишь самая кромка лезвия, он делал надрез и другой рукой сразу втирал сажу. Чувствовался немалый опыт: крови почти не было. Боль была терпимая. Через минут сорок татуировка была готова. Её смазали оливковым маслом. Вывернув голову, Митя попытался рассмотреть свою грудь: то, что он увидел, ему понравилось. Сова была, как живая, и при том отменно свирепая.
Теперь тебе не страшны злые духи! И мудрость твоего тотема тебе поможет, вот увидишь! хлопнул его по спине довольный удачной работой художник, Пойдем на кухню! Вино, вино, вино! Оно на радость нам дано!
Повар, полноватый раб с огромным носярой, выдал кувшин вина литра на полтора. Митя, с согласия Саруха, плеснул на ладонь попробовать. Та же самая кислятина, которой Корнелий угостил его по дороге с рынка.
Какое это вино? показал он на кувшин.
Местное, буркнул повар, доставая из шкафа баночку с дегтем, и другую, со смолой.
Сарух, тем временем, уже присосался к кувшину. Митя сожаления не испытал.
Выйдя из кухни, тщательно вымыл ноги, вытер собственной набедренной повязкой. Намазал дегтем. Защипало конкретно! Сверху наложил слой смолы. Посидел не двигаясь, чтоб засохла. В темнеющем небе зажигались первые звезды. Стрекотали цикады и летали светляки. Воздух посвежел, хотя не было ни ветерка. Труп на стене подвялился и уже почти не вонял. Жизнь казалась прекрасной. Только сколько её осталось, жизни-то
Гонг прозвонил отбой.
Стараясь идти на ребре стопы, проковылял в свой ХVIII нумер. Не успел плюхнуться на матрас, как в дверь из сумерек коридора проскользнула женская фигура в бесформенном балахоне.
Салют, Димитриос! Я Олла, она потянула завязки, и одежда упала с её плеч.
Кожа девушки таинственно светилась в скупом луче звёздного света, проникавшем из окошка. Черты лица в полутьме было не разглядеть. Но стройная, черненькая, невысокая.
Салют, Олла!
Она, не двигаясь, стояла у двери.
Ты красивый, новичок, тихо засмеялась девушка, Мне повезло сегодня!
Митя был в замешательстве. Так, без всяких прелюдий, ему было неловко, и он не знал, с чего начать.
Как ты хочешь, о гладиатор? Стоя? Лёжа? Я умею многое, пришла на помощь Олла.
Ляг, полежи рядом. Я должен привыкнуть к тебе, застенчиво прошептал Митя.
Она легла, прижалась тесно. Осторожно провела пальцем по бровям, погладила по голове. Пахло от неё чесноком, едким женским потом и розовым маслом. Немного, но отчетливо. Такая, значит, миазма. Но эта смесь запахов не отталкивала, а наоборот, возбуждала.
Это духи? пробормотал Митя, легонько целуя партнершу в шею.
Ну, что ты! Откуда у нас, рабынь, духи! Это я сорвала несколько роз и натерлась цветами прошептала она в ответ, нашаривая ладошкой его мужское достоинство.
Под рукой произошло маленькое чудо: то, что, казалось, умерло от усталости, вдруг расцвело и гордо расправило могучие плечи. Обнаженная, прохладная грудь Оллы прижалась к его зудящей от свежей татуировки груди. Грудь была небольшая, приятной заостренной формы с большим соском, очень упругая. Мите захорошело.
Эй, Димитриос! Ты будешь пахать сегодня свою пашню или нет? неожиданно раздался голос соседа справа, африканца Феликса (Феликсом его назвали уже в школе, так как его настоящее имя было не произнести), Я хочу спать, но надеюсь прослушать хотя бы первую борозду!