Забрела однажды к ним в великий пост, на запах жареной картошки с мясом, одна очень набожная Лилькина институтская подружка. Долго она разглядывала самодельных куколок в домике, качала головой, а потом заявила, что на такой бесовский вертеп, их Антихрист надоумил, поскольку таких куколок, только деревенские ведьмы делают, чтобы наводить порчу и погибель на людей. А, поскольку среди этих кукол есть и Юлькины с Лилькой образы, то они вдвойне идиотки и лучше куклы те сжечь.
Бывают же такие, ну просто форменные дуры! Может от того, что натрескалась на халяву скоромного в постный день ее и дальше грешить-хаять хозяев хлебосольных понесло? Это что, а еще у Лильки есть подруга, с виду вроде бы и не дура, даже художником по костюмам в кино работает, а втемяшилось ей в башку такая блажь, чтобы Юльку в сарафанчик с кружавчиками нарядить. Это Юльку-то, стопроцентную пацанку! И, главное, зудит ей вечно под ухо, что, мол, она Лильку с панталыку сбивает, и без нее у Лильки совсем другая жизнь была, и сама Юлька вся не правильная, ну эта, хоть кукол не бранит и на том спасибо.
А надо сказать, что у многих челночников, пока они там по Финляндиям и Польшам с Китаями тюки ворочают, ворюги хаты обносили, а у Юльки с Лилькою так нетронутой комната и оставалась. Может потому, что не обзаводились они навороченными видиками с брюликами, а проживали прибыльные деньги себе и людям в радость, и товар дома не держали. Приедут, на склады оптовикам, товар збагрят, билеты на новую дорогу возьмут, местного барахла из тамошнего дефициту накупят, чтобы не пустыми переться, у дворничихи, что ближе к вокзалу живет, да прибирает, за пару денежных бумажек оставят, и гуляют до следующей поездки. А вот Юлька-то считала, что куклы самопальные от лихих людей им комнату стерегут. Вроде и соседка алкашка, и сыночек у нее наркоман со стажем, а дверь в Юлькину комнату нетронута неделями остается и даже замок ни разу не ковырнули. Кто знает? Может и в этом есть какая-нибудь суть.
Дамы с собачкой
Когда папик Лилькиной бывшей однокурсницы персональную фирму замутил, и Лильку туда на работу с приличным окладом взяли Юлька не только за подругу радовалась. Наконец-то они смогут позволить себе больше не ездить и забрать окончательно от Ирины собачку домой. А то ж все в разъездах, а без собачки очень тосковалось. Купили ей новый ошейник с поводком, привели домой, и стали вечерами уже не дома пиво с чипсами глушить, а в скверике выгуливая Трезорку.
И Трезорка свое дело знала. Всех приставучих мужиков обгавкивала, отгоняла, а прикуривающим от Юлькиной зажигалки дамочкам и девушкам виляла хвостиком.
Собачку Юлька завела уже давно и случайно. Вернее так вышло, что это собачка себе Юльку завела. И не мудрено. Предки Юлькины из народа Коми, без собаки свою жизнь вообще не представляли. Давным-давно, когда людей коми называли зырянами и вместо республики исправительных лагерей для воров, убийц и всяческой контры, не разделяющей мировозрение политики партии и правительства с соседями, родственниками и коллегами по работе, стояли среди пармы (карельской тайги) хутора и села промысловых охотников, для которых понятие красть считалось бессмысленным. Самым большим грехом у них была трусость на охоте, а самой большой ценностью в хозяйстве собака. Тогда люди, уходя по делам, подпирали дверь избы поленом, чтобы хорьки и лисицы в доме не набедокурили. А от кого еще? Не от соседа же! Теперь в тех краях все иначе и по Сыктывкару, Ухте, Усинску и Воркуте бегают бездомные Кабыздохи с Трезорками, и не найдется такого простака, который не запрет на три замка двери, просто подперев их поленом.
Юлька, хоть и детдомовская, но кровь зырянскую никакое образование и воспитание не вытравят. Кровь охотника и звериного следопыта, который не стал бы палить, абы убить и освежевать. Быть зверю не убийцей, а равным соперником. Недаром песня про Найду была одной из любимых. Впрочем, ее тогда многие пели.
Ночь матерой волчицей свернулась в клубок,
но не спит, а скулит и бредит.
Где-то там, за лесами, в глухой степи,
на ее охотятся волка.
А она в ошейнике, на цепи
залегла в конуре собачьей.
И зовет хозяин Найдой ее,
он не знает, кто эта Найда.
Королева просторов калмыцких степей
и гроза табунов сайгачьих.
Крошит зубы о звенья стальные цепи,
предвкушая хозяйское горло.
И уже за вожачкой пришла
и кружит за селом нашим стая.
Все собаки в округе поджали хвосты
и скребутся в хозяйские двери.
Брат мой, дома сиди, то не ветер в трубе,
это волки затеяли песню.
Пусть они этой ночью терзают овец,
Пусть насытятся алою кровью.
Нам бы ночь переждать.
Пусть они наконец уведут за собой нашу Найду.
К собакам ее тянуло сызмальства. Чуяла она с ними какую-то древнюю связь. И собаки ее натуру чуяли за версту. Вот так, однажды вечером, после новогодних праздников, подбежала к ее ногам Трезорка, уткнулась носом в ботинки и дрожала, и скулила, пока Юлька не взяла ее на руки и не унесла домой.