Болеть в посёлке стали меньше: наставник охотно объяснял всем желающим правила гигиены и санитарии.
Орон нашёл маму в огороде. Однако выйти из дома они не успели.
Со стороны храма послышалась стрельба и крики. Орон уже собрался было бежать туда, но мать заслонила собой дверь. А потом и вовсе запёрла его в чулане.
Там он и провёл несколько часов томительного ожидания.
Вечером она отворила даерь чулана, заплаканная и бледная.
Посадила его на колени, обняла
Не ходи туда, не ходи, сынок! Всех убили, звери, звери Зашли в храм все там и остались. Сейчас храм закрыли и сказали, что если кто войдёт, то они и посёлок сожгут дотла. А Наставника увезли с собой
Больше с тех пор в посёлке не было ни наставника, ни учителя и врача.
Орон рос, много читал и перечитывал уже прочитанное, с каждым разом всё больше постигая смысл. Ему повезло: мать его прятала очень много книг, многие из которых были запрещены, как опасные для государства.
Прошло девять лет, ничем не примечательных в жизни деревенского юноши.
И наконец произошла встреча, которая изменила всю его жизнь.
В один из пасмурных и уже холодных осенних дней Орон отправился в лес, чтобы пополнить запас дров. Собирая валежник, он услышал невдалеке старческий женский голос. Слова, которые говорила женщина, были понятны, но звучали странно и непривычно:
О, чудный рыцарь, государь! Не поможешь ли ты бабушке выбраться из этой западни?
Орон осмотрелся и увидел в самой чаще диких кустов сгорбленную фигуру. Старушка угодила ногой в какую-то ямку или нору и была так слаба, что не могла ни вытащить оттуда ступню, ни подняться. Вся она была перевязана разными истёртыми и дырявыми платками, из-под которых виднелось такое же древнее пальто самого серого цвета.
Доброго дня, бабушка. Как вы странно говорите Откуда вы, как вы сюда попали? Вам очень повезло, раз я вас нашёл, а то могли бы и замёрзнуть.
Я издалека, внучек, из-за тридевяти земель пришла сюда, чтобы глянуть как вы тут живёте, как ты живёшь. Господь своих не оставляет!
Орон тем временем принялся осторожно расширять ямку своим небольшим топориком.
Вы верующая?
Как же быть такой грешнице, как я, неверующей А ты не прочитаешь ли молитовку, чтобы меня укрепить?
Хотите 90-й Псалом? Он как раз подходит для такого случая.
Орон улыбнулся, взглянув на неё и удивившись старческой благородной красоте её лица и ясности её голубых глаз.
Ох, внучок, ты мне лучше 50-й читай, а 90-й мне уже поздно.
Орон начал громко читать псалом.
Ногу пришлось обкопать вокруг, так она отекла и сильно опухла.
Отнесу-ка я вас, бабушка, к себе. Надо вас отогреть, да и переночевать у нас можно.
Старушка кивнула.
Орон взвалил её лёгкое, как пушинка, тело на спину и, ускоряя шаг, двинулся домой, стараясь смотреть под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть со своей живой ношей.
Уже затемно он пришёл домой.
Мать сначала удивлённо вскинула брови, но, ни слова не спросив, сразу принялась хлопотать.
Гостью положили на топчан, поближе к печи, разогрели воду и обложили её утлое тело грелками.
Мадлена налила тарелку горячего супа и поднесла гостье, но та отказалась.
Присядь рядом со мною, добрая женщина, присядь и ты, Орон.
Откуда вы знаете, как нас зовут?
Орон не помнил, чтобы он называл незнакомке своё имя и имя матери.
Ангелы Божии всех своих знают по именам, вот и меня привели к тебе. Не с пророчествами, не с тайновидством. Если вы добрые христиане, то уважите старого человека. Ты, Мадлена, отпусти его в храм. Господь посылает его. Я знаю, что ты запретила ему, и он, как добрый сын, слушался тебя все эти годы. А ты, Орон, найди ту заветную частицу, которая не должна попасть на поругание к кощунствующим врагам Божиим. С такими словами привёл меня ангел в дом ваш! Простите мне грехи мои и я упокоюсь с миром
Мадлена и Орон слушали с изумлением.
Не успели они произнести ни слова, как увидели, что пожилая женщина испустила дух.
Они были так ошеломлены всем произошедшим, что долгое время не могли сдвинуться с места.
Первой заговорила мать. Она была совершенно спокойна:
Я знала, что это произойдёт. Уже неделю я вижу один и тот же сон, каждую ночь: дверь отворяется, за ней много света и ты уходишь в неё. На всё воля Божия! Я сама похороню её, как подобает, а ты иди. Увижу ли я тебя ещё