Не стану расписывать все подробности, но однажды тихим июльским вечером Василий Пак участливо и скорбно, заглядывая в мои глаза, развёл руками:
Олигархи, японскую их мать! Пока мы с вами вкалывали, они всю документацию переиграли. Уважаемый мэр оказался бессилен. Просит извинить. Но за вами остаются 5 процентов от стоимости Дома.
Пять?! изумился я.
Такова их бухгалтерия, и Василий многозначительно постукал себя по затылку. И ещё, вы остаётесь почётным жильцом Дома.
А должность Управляющего зданием?
Аннулирована, вздохнул Пак. Назначен Домовой Ареопаг во главе с братьями Жёлтыми. Мэр Москвы страшно извиняется.
Я только присвистнул. А на следующий день меня и на стройку не пустили. Появились молодчики с ясными глазками и с пистолет-автоматами под чёрными пиджаками.
Я Управляющий! провозгласил я.
Ареопаг не велел, звучал ответ.
Я представитель и уполномоченный Мэра.
Да чихали мы на твоего мэра, у нас свой хозяин!
Я автор этого проекта!
Ну, это ты, братец, загнул. Авторы братья Жёлтые. Давай отсюда, самозванец, а не то забудешь мать родную.
Но Василий Пак меня поддержал, утешил дали мне комнатку в цокольном этаже, выписали пропуск и ещё какую-то бумажку, где заявлялось, что мной наследуется 0,25 процента от стоимости здания.
Вы же говорили 5 процентов!
Забудьте, похлопал меня по плечу Василий, и его глаза сузились до предела. Никуда не жалуйтесь, никаких заявлений в суд. Забудьте, иначе вас просто прихлопнут. Такие времена, такие методы. Мне искренне вас жаль, вы талантливый человек, но вы не из стаи. Я вам советую и от этих 0,25 процентов отказаться, тогда вы, возможно, и станете спать спокойно.
Он пододвинул бумагу, протянул ручку и вопросительно ждал. Я махнул рукой и подписал отречение от этих 0,25 процентов.
Это будет лучше для вас, поверьте. Я и сам на днях уезжаю в Коста-Рику, послом назначили. Спасибо многоуважаемому и доброму мэру, а то уж надоело каждый день из почтового ящика дохлых крыс вынимать, японскую их мать!
Я хотел хоть кому-нибудь доверять, и поэтому сочувствовал ему.
И всё-таки вы счастливый человек, сказал он на прощанье, такую идею увидели воплощённой. Хозяева меняются, а Дом будет стоять. Ваш Дом! Утешьтесь этим.
И я утешился. Не сразу конечно. Я вообще внутренне противоречивое создание. И я предчувствовал, что нечто подобное произойдёт. И одна сторона моей сущности хладнокровно усмехалась случившемуся, другая же негодовала и скрежетала от ярости и чувства мщенья. Меня бесили беспредел, глумление и жлобство. И я помышлял стереть собственное детище с лица земли. Сжечь, взорвать, вызвать особую катастрофическую вибрацию. А уж каких пакостей я желал всем членам самозваного ареопага!..
Я находил, что моё положение подобно ситуации Христа когда ты всё знал заранее, но роптал и плакал (а я ещё как плакал), и стоял перед выбором: отрекись и свободен.
Но Христа судили хотя бы на глазах толпы, демонстративно и публично. Я бы с удовольствием совершил акт самоубийства, но назавтра вся пресса промолчала бы, обо мне и строчки бы не осталось, или же таким придурком разрисовали, что самому противно бы стало при звуке собственного имени. Те же братья Жёлтые и весь ареопаг давно на корню скупили все издания. Так что Христу было полегче, совсем малость, но всё-таки
А мне приходилось прятаться в собственном Доме и благодарить воров за то, что они дозволили в нём чаи гонять. «Была у зайца избушка лубяная, а стала ледяная».
Но мой Дом всё-таки строился и наполнялся жильцами. Это меня утешало.
Ночами я не выдерживал и отправлялся путешествовать по его лабиринтам этажам, коридорам, лестничным пролётам, балконам и потайным лазам.
Я сделался привидением в собственном Доме, его глазами и ушами, его воплощённой идеей. Идеей во плоти.
Мне отвели крошечный уголок, меня унизили и растоптали (без преувеличения и жалобных интонаций). Меня одарённого, состоятельного и молодого превратили в ноль, ни во что, в пустой звук так им хотелось.
Тут читатель (самый умный) начнёт трястись от хохота: «Как же у человека, имеющего семнадцать миллионов с хвостиком в американской валюте, не оказалось деловых связей, друзей, партнёров по бизнесу. Всё это блеф и ерунда. Не верю!»
Что здесь мне возразить? Я очень гордый человек, свободолюбивый и совестливый. Я человек внешне и внутренне красивый. Талантливый необычайно. Периодически удачливый. Колкий на язык. Кто же такому не позавидует? Кто не возрадуется моему грандиозному падению? Кто при этом не почувствует себя увереннее и не оценит своего превосходства? И к тому же, у всех свои проблемы. Приходил, правда, ко мне Ванька Охлобыстин (мы с ним приятели), восторгался моими талантами, сочувствовал и распинал нуворишей, в православие звал, в христианское искусство.