Такой тяжелой и бессонной ночи не было давно ни у чаек, ни у людей, ни у рыб Чем больше принимал на грудь Федор Иванович, тем громче он храпел. По качеству и количеству выпитого накануне можно было легко судить по этому самому звуку. Его сторожка буквально ходила ходуном, а перегар, который проникал сквозь толстые щели сторожки, чувствовался даже в гостинице, в которой Федор Иванович был накануне. Все этот человек любил делать с размахом: и гулять, и работать, и, как выяснилось, даже любить Ну а уж поспать всласть после грандиозной попойки вообще было любимым занятием.
Так бы и храпел Федор Иванович до следующего утра, если бы где-то вдалеке он не услышал громкий сигнал парохода. Этот звук как никакой другой мог разбудить Федора Ивановича, прогоняя при этом лень, сон и похмелье. Сигнал прозвучал еще раз, и Федор Иванович, уже сидя на постели, смотрел стеклянными глазами на деревянную дверь. Он смотрел на нее так, как смотрит на доску ученик в надежде узнать что-то новое или вспомнить давно забытое старое. Но на ум ничего не шло, а в памяти зияла большая дыра. Она была светлая, яркая и глубокая. Федор Иванович силился вспомнить последние события вчерашнего вечера, но на ум, кроме холодного рассола, ничего не могло прийти. Его, к сожалению, не оказалось, а вот заранее приготовленная холодная вода живительной влагой разлилась в желудке. Посмотрев на часы, он сообразил, что до начала смены еще целый час, но спать уже не хотелось, а потому он вышел на улицу. Холодный морской ветерок как-то подозрительно легко и назойливо стал обдувать голову, щеки и подбородок. А поскольку дыра в памяти по-прежнему была светлой, глубокой и яркой, а ум захвачен мечтой о холодном рассоле, Федор Иванович откинул полусекундное подозрение на дно Черной речки и в прекрасном расположении духа двинулся вдоль набережной. Но, идя мимо высоких бортов пассажирских и грузовых судов, он почему-то чувствовал себя не в своей тарелке. Собаки, охраняющие портовый инвентарь и порой нагоняющие страх на нечаянно заблудшего ночного странника, теперь скалились и на Бороду. Местные работяги, знавшие Федора Ивановича больше полжизни, проехали мимо него, не почтив того даже поклоном головы. А Ванька-Якорь и вовсе как-то подозрительно глянул в его сторону и чуть было не крикнул вроде «посторонним вход воспрещен». И здесь в светлой, глубокой и яркой дыре Федора Ивановича появились Зинаида Федоровна, ее письмо, плохое настроение вчерашнего вечера, корабль и два господина, имен которых Федор Иванович не помнил вообще. Цепочка событий выстроилась с молниеносной скоростью. Память выбросила на берег реальности все то, о чем смел позабыть этот несчастный человек.
Борода резко остановился, и здесь вторая волна воспоминаний накрыла его с головой. Судорога стала сводить его ноги, словно он был не на суше, а в холодной воде. Подойдя аккуратно к самому краю набережной, он с опаской и тревогой посмотрел вниз. Волны, играющие зелеными оттенками на беспокойной морской глади, зеркально и криво отразили лысое существо с выпученными от удивления глазами. И даже старая щука, прожившая в этой реке не одну щучью жизнь и видавшая многое на своем рыбьем веку, испугалась лица, которое на нее смотрело в недоумении, и предпочла уплыть в более безопасное место. Теперь Федор Иванович понимал, как чувствуют себя женщины, которые по каким-то причинам оказались нагими перед любопытной мужской нежеланной публикой. «Полундра тысячи чертей на сундук мертвеца мне нужно бежать, нужно бежать» как заклинание повторял Борода и, боясь, что его могут увидеть, непроизвольно кинулся в сторону корабля. За последние сутки он бежал уже второй раз, и тому, с какой скоростью он это проделывал, мог бы позавидовать даже самый выносливый спортсмен в мире. Досадно, что у него не принимали нормативов, как это принято в спорте. Не то Федор Иванович мог бы легко претендовать на звание мастера спорта по легкой атлетике. С молниеносной скоростью домчавшись до трапа корабля, Борода стал подниматься, но дорогу ему преградил щуплый человечек в пенсне (больше походивший на молодого кузнечика), который явно не собирался пропускать его внутрь.
Мне нужны эти двое Волосатый и Лысый выпалил Борода, сам еще не понимая того, для чего он здесь и о чем будет с ними разговаривать.
Кузнечик явно не понимал, кого разыскивает этот мужик с выпученными, как у отварного омара, глазами, а потому сухо и лаконично произнес: