Нам сейчас не до условностей. Государь махнул рукой, указывая на резные стулья.
Служивые послушно расселись.
Сколько ещё ждать осталось? Зималин оборотился к волшебнику.
Три дня, ваше величество, ответил тот уныло.
Ладно, перестань, нет тут твоей вины так уж сложились обстоятельства, сказал венценосец и обратился к остальным: Итак, все слышали нам нужно три дня. Какие будут предложения?
В осаде мы простоим день, от силы два, глядя в сторону, произнёс воевода Карафка. Ежели, вестимо, не грянет какое чудо, на кое надежды нету А нелюдь утром будет под стенами.
Копьемёты в исправности?
С десятка два наберётся. Хорошо хоть, что аспидов у них осталось в обрез раз-два и обчёлся
Но у нас-то уже нет жар-грифов А что с запасами смолы из священных мест?
Воевода пожал плечами.
Я и глаголю, достанет на день, ежели будет не боле трёх приступов
Понятно, понурился Зималин.
А может, того, отступить? несмело молвил Жирма, помаргивая от волнения уцелевшим глазом.
Отдать врагу столовку, тьфу, столицу? взвился Бобел. Да как тебе в глаголовку, тьфу, в голову такое могло прийти?!!
Изворотиться, привычно уклонился от плевков Жирма, а потом, когда день назначенный придёт, обрушиться всей мощью и стереть нечисть с лица земли. Тем более она вся в одном месте будет.
Стольный град не только отдать на поруганье, но и разрушить до основанья?! Порфироносец не поверил ушам. А где же я тогда жить буду?!
В наступившей тишине со стороны дверей вдруг раздался голос:
Если выпадет нам удача, то о хоромах тревожиться не доведётся.
Государь дёрнулся от неожиданности и вскочил, разглядывая двух незнакомцев в тёмных пыльниках, безо всякого почтения направляющихся к столу.
Как сюда проникли?! гневно сверкая глазами, вопросил он старшого, что был с посохом и сумой перемётной.
Слово знаю, ответил тот и остановился напротив Зималина. А ты, стало быть, новое величество?
Самодержец онемел от такой невоспитанности.
Честь имею доложить! Младшой вытянулся в струнку и торжественно выпалил: Вот, ваше величество, привёл!
Жирма пригляделся к говорившему и удивлённо протянул:
Ахайло? Живой?! А мы тебя уже с довольствия сняли
Зималин обернулся к Карафке:
Воевода, потрудись объяснить, что здесь происходит?!
Карафка потрудился и, отчаянно борясь с косноязычием, объяснил венценосцу о ведуне-ушельнике, хорунжем Ахайле и хитроумном замысле, вспоминать о коем до сего дня нужды не было ввиду явного провала затеи. Слушая его, колдун кивал, придворный волшебник зло щерился, а дружинник преданно таращился на порфироносца.
Тот же, по окончании путаных пояснений тяжело опустив грузное тело на заскрипевший стул, поинтересовался:
И о какой удаче ты, вещий человек, нам говорил?
Отес снял с плеча суму, поставил на пол и произнёс весомо:
Вот.
Бобел посмотрел на неё и спросил язвительно:
Цельная сука, тьфу, сумка удачи? Порадовал, порадовал
Монарх позволил себе усмехнуться краешком губ.
И что же нам теперь с ней делать, ложками есть на счастье, а?
Колдун укоризненно покачал головой.
Я, государь, тут не шутки шутить пришёл, а помочь нечисть остановить.
А сможешь? У Зималина шевельнулась надежда. Нам бы три дня простоять да три ночи продержаться Награжу по-царски!
Живым бы остаться вот и будет мне наивысшая награда, пробормотал под нос Отес, а потом громко произнёс: Завтра, как выйду навстречу супостатам, надобно, чтоб все, кто стоит на стенах, завязали глаза и даже носа в бойницы не казали
* * *За Отесом с лязгом закрылись кованые ворота. Он поправил плащ змеиной кожи и, привычно опираясь на посох, зашагал по дороге. На правом плече колдуна была всё та же сума, а впереди тянулась длинная тень восходящее Солнце светило точно в спину. Из-за холмистого, дымящегося пожарищами горизонта навстречу выползала туча клубящейся пыли, указывая на приближение врага.
Отойдя от городских стен саженей на триста, Отес остановился в тени одинокого придорожного дерева. Положил ношу на землю, ослабил верёвку так, чтобы узел развязать одним движением, и замер в ожидании, опираясь на посох.
В кроне дерева тревожно свиристели пташки, но это был единственный живой звук. Луга по сторонам дороги, поросшие густыми и высокими, но сейчас засохшими травами, пустовали. Никто не выпасал скотину мирная жизнь покинула эти места.