Смех, чуть шероховатый, с механическими нотками, эхом отозвался под потолком.
То, зачем вы сами ко мне пришли. Ничего особенного Но я не тот человек, Влад, который будет вам петь колыбельные про укус комарика. Приятного в этой процедуре немного, однако многие ловят с нее кайф, усмешка в голосе врача сменилась сталью. Но с трусами я не работаю.
Вспышка сверхновой, зафиксированная сознанием Влада внутри бренного заточенного в томограф тела по всем параметрам переплюнула пресловутый контраст. Персональный дефибриллятор, как же. Морду бы начистить за такое утонченное издевательство.
Значит, нам предстоит долгое сотрудничество, через силу хмыкнул Влад, слушая удаляющиеся шаги.
Первый удар в недрах томографа прозвучал, как далекий гром. За ним последовала серия рассыпчатых, упругих, как горошины, стуков. Где-то над ухом невидимый рабочий чиркнул болгаркой по листу металла, растягивая удовольствие. Еще несколько ударов, тянущий скрежет, вдох электронного гиганта Это было похоже на музыку. Странную, пренебрегающую всеми законами ритма и композиции. То ли ребенок пробрался в папину мастерскую и дубасит попавшими под руку инструментами то по жестяному ведру, то по трубам, изобретая собственное звучание. То ли мастер пыток терзает заядлого меломана, подкидывает ему неудобоваримые сочетания звуков, скребущие по позвоночнику и пробуждающие в подкорке самые примитивные страхи
Голос Корсака прозвучал среди техногенной какофонии истинным гласом Божиим. И разговор как будто и не кончался.
Долгое сотрудничество это прекрасно, из динамиков нейрофизиолог звучал совсем уж нечеловечески холодно. Но пока мне нужен лишь небольшой тест. Выберите один эпизод на ваше усмотрение. Там должны быть шорох помех, двигательная активность, контрастные цвета, отчетливые звуки. Да, Лада, я знаю Осязание пока не трогаем. Начинайте.
Ошарашенный Влад продолжал пялиться в решетку. Начинать абсолютно не получалось. Как там, вам истории без сюжетов или сюжеты без историй? Белый лист свода томографа решительно не хотел мараться о закорючки писателя. У Влада аж глаза заслезились от напряжения страх белого листа и болезнь первой строчки в клочья рвали диафрагму, не давая вдохнуть толком.
Ну же, Влад, у тебя же три тысячи восемьсот семьдесят пять сюжетов, если я правильно помню, Корсак перешел на «ты», но нежности в его голосе не прибавилось, неужели так трудно взять что-то конкретное и простое?
Конкретное. Простое. Простое как Молоток. Отлично. Влад улыбнулся. Игра в ассоциации всегда его выручала, может, и на этот раз получится. Молоток. Что с ним можно делать? Где? Когда? Зачем и сколько лет дадут за
Белый снег. Зеленые пятна мха. Серая скала.
Действующие лица зубило и молоток.
Картинка под веками обретала глубину и объем фильма. Сюжета не было, но он был излишним сейчас. Просто присматриваемся к скале, ищем оранжевую прожилку оксид железа, вероятно, небольшую шарообразную выпуклость в породе, ставим зубило чуть сбоку.
Удар. Звон.
Еще удар.
Влад упорно пытался не генерить детали в виде крошащейся на снег сланцевой породы, порывов ладожского ветра и деревенеющих от холода пальцев на молотке. А если сюда еще добавить
Зацикли этот кусок, громыхнул Корсак из колонок. Гоняй по кругу, Влад.
Влад честно попытался. Влад приложил все силы, но музыка томографа баюкала, укачивала, с каждой минутой становилось все труднее нырять и удерживать яркие образы. Жар от контраста никак не вязался с порывистым ладожским ветром, запах медицины и пластика напрочь перебивал ароматы снега и хвои, мягкий свет недвусмысленно намекал на уют техногенной норы, а не на раздолье воздуха, воды и камня. Влада неудержимо тянуло в сон, но спать было нельзя. В ход пошла тяжёлая артиллерия злость на мироздание и самого себя. Знаешь, почему ты дерьмовый писатель, Сол? Потому что не хватает силёнок и смелости поверить в то, что сочиняешь. Ты как утка, Влад: башка под водой, шарит по дну вслепую авось, что путное попадётся, а гузка-то на поверхности, под солнышком греется. Поэтому никогда не оживут твои миры, сколько б ни оттачивал технику плетения слов
Влад глубоко вздохнул, забыв о наказе не двигаться, и полностью отпустил поводья самоконтроля, позволяя машинной музыке унести себя в новый мир. Мир, где самоцветы добываются собственными руками, где путь к цели снежная целина и трясина собственных страхов, где вдох сланцевой пыли лучше всех доказательств реальности происходящего. И в этом мире обязательно будет весна, стоит только разбудить ее в себе самом влюбиться, сбежать за горизонт, бросить последние гроши в билетную кассу и добраться до той скалы. Мы все вне времени, мы все потерялись в нем5