Белые делают ход и побеждают. Глядя на струйку, произнесла она и вернулась к зеркалу. Вот блин! В воде не тонем, в огне не горим! Зато руки ломаем. Может шею сломать? Она как смогла, умыла лицо, стащила мокрые вещи, взвыв, снимая их с поломанной руки. Немного подумав, зашла в душ. Одевшись с трудом, прошла в гостиную, открыла бар, из первой бутылки полила на рану, скривилась от боли: Что же так больно? Давно пора привыкнуть Стонала, растирая руку, слыша как кости под кожей перемещаются. Затем выпила, прямо из горлышка. А может искупать себя этим и испробовать огонь? Вдруг получится. А если нет? Жить в шрамах? Хотя, какая разница. Гадюшник то, точно сгорит, синим пламенем, а я нагреюсь. Наконец-то нагреюсь.
Не выпуская бутылку из рук, пошла в зимний сад, забилась в самый дальний угол и затихла.
Хлопали двери, сновали люди, орали птицы. Нет! Это невыносимо! В норку, в свою норку. Буду маленькой серенькой мышью. вернулась к себе, заперла все двери, бросила опустевшую бутылку прямо на пол, легла в кровать и укрылась с головой. Я не мышь и даже не крот. Я слизняк. Скользкий, мерзкий, безликий. отключаясь, нашла себе новое имя.
Глава 8
Свет яркого солнца пробивался сквозь шторы и одеяло, Виен стащила его с головы, уставилась на окно. В соседней комнате тихо разговаривали, но она не могла разобрать ни слов, ни интонации. Она даже не узнавала голоса:
Странно! Обычно я слышу все, особенно то, что не хочу. полежала, пока к свету привыкли глаза. Поднимаясь, вспомнила о руке, на ней была тугая повязка, боль ушла, лишь небольшой дискомфорт. Сползла с кровати, привела себя в порядок, если так можно охарактеризовать ее действия. И опять уселась у окна. Вспомнила что-то, нахмурила брови:
А где ТО, что так просто разрушило мою жизнь? И где тот, что забрал у меня все? Даже такой пустяк, как смерть?! пауза, вздох, взгляд на свое отражение в стекле. Что я теперь? Кто я теперь? Зачем мне надо это существование? Скатилась с кушетки и тишину разорвала, в сотый раз: «Там, где ты нет меня. Там где я»..
Приоткрылась дверь и в комнату вошли, но она не повернулась. Ей было индифферентно, ходят здесь, видят ее или слышат, кто ходит Она была слизняком. Для себя. А они не парятся на чей-то счет. Что-то говорили она не слушала. Закончилась песня повторять не стала. Поняла, что лень сделать даже и это. Прошла мимо кого-то и села в углу сада. Так же бездумно переместилась назад, улеглась в кровать. Просунула руку под подушку, ничего не нащупала. Вскочила и отбросила подушку в сторону, раздался грохот, сбила какой-то предмет. Вилен не обратила и на это внимание, сорвала простыни, затем матрас. Крик ужаса вырвался из груди, и Виен, как сумасшедшая, забегала по комнате, переворачивая все, ища маленький клочок бумаги, обрывок, где осталась вся ее жизнь.
Мама! услышала она в другом измерении голос Вел. Что ты творишь? Ты можешь сказать, что ищешь, мы поможем. Виен не ответила, просто разучилась это делать. Стон заглушал слова, которые пробивались к ней. Заметила корзину для грязного белья, пошла к ней, вывалила все на пол, проверила каждую вещь. Записка нашлась в кармане халата. Не читая, прижала к груди, села на окно и, застонав, расплакалась, раскачиваясь как маятник. Затем стон сменился всхлипыванием и причитанием: «За что?!»
Вел пыталась вытащить листочек из рук мамы, не подходя, но сопротивление матери было сильно. Она срослась с этим клочком.
Вел! Не надо. попросил Эд, почерневший от вида, так полюбившейся ему, этой низенькой женщины, не столько матери его любимой, или жены его отца, а как друга.
Я хочу знать, что там, в этой бумажке.
Узнаешь, хотя и так понятно, что ничего хорошего. Они вернулись по тревожному звонку и просто ужаснулись плачевным зрелищем, принялись приводить Виен в чувство, так и не успев узнать конкретно причину.
Тебе понятно?! А мне нет! Просто так она бы до такого не дошла! Вел была на взводе, не контролировала тон, не взвешивала эмоции.
Не повышай голос. Эд подошел к ней: Не я обидел маму.
Прости.
Дэн прикладывал все силы, чтобы успокоить Ви, правил ее ауру, убаюкивал душу, но она и ему не поддавалась, закрывалась иголками, или пряталась в раковину. Так прошли еще одни сутки, но уже с ними.
А Виен влачила свое новое существование просыпалась в три утра, садилась у окна, почувствовав солнце, одевалась, выбиралась в сад, совсем ненадолго, пока солнце не покинет ее окон. Как лунатик, возвращалась и забиралась в холодный душ, иногда забыв даже снять с себя вещи. Сразу ложилась, впадала в сон, тяжелый, пустой. Все было как сомнамбулизм, но сегодня, найдя листок, появились эмоции.