«Вдоль российских море-рек»
Вдоль российских море-рек
На низинах и террасах
Уж, какой по счету век
С одного не вспомнить раза.
В откровенных деревнях,
В сокровенных городишках
Жило девок. О парнях,
А тем боле о мальчишках
Озорных не говоря,
Жило-было, пребывало.
Чуть закат у них заря
Под пуховым одеялом.
Парни-девушки росли
Подрастали и мальчишки
Заводились «Жигули»,
Дети, деньги и сберкнижки.
И привыкнуть не успев
К модным брюкам, к новым песням
Шли, забыв уже припев
Парни-девушки за пенсией.
Проплывая по реке
Трудно, что-либо подметить.
Все как прежде вдалеке:
Та же местность, тот же ветер
По деревьям налегке
Пьяный клевером гуляет.
Мой кораблик по реке
Мимо дальше проплывает.
Как там, кто на берегу?
Обратил ли он вниманье
Как от времени бегу,
А куда не понимаю?
Оставляя позади
Неизменную окрестность.
Житель, вместе поглядим
Из безвестности в безвестность.
«Смотри на небо неба нет»
Свет звезд идет к нам тысячу лет, бывает
звезды уже нет, а мы ее продолжаем видеть
Смотри на небо неба нет.
Смотри на звезды звезд помине.
Ты видишь только тихий свет
В твоих зрачках уснувший ныне.
Ты веришь в прошлое мой друг
Без пятен и фальсификаций.
И это прошлое вокруг,
Оно стремится повторяться.
С земли мы в прошлое глядим,
А в небе все мы ясновидцы,
Мы там себя опередим
И здесь сумеем повториться,
И здесь сумеем разглядеть
Как жили в звездной круговерти,
И как пришла за нами смерть,
И что настало после смерти.
Непостижимое уму
Какая быль, какая небыль.
Теперь я знаю почему
Так любим мы смотреть на небо.
Город
Безумный город забежал ко мне на час.
Влез в кресло с треском, сразу, не раздевшись.
Открыл вино и тут же закачал
объём его в желудочные дебри.
От удовольствия большого отрыгнув
Он лишь тогда и то, как отраженье
в окне меня заметил и окну
Свои высказывать решил соображенья.
И миллион огней в глазах то потухал,
То вспыхивал с невиданною силой
Я лишь подумал: Кто этот нахал?
Его не знаю. Кто его впустил? А
он отвечал уже на эти мысли
Шел пар из горла следом паровоз.
Зубов платформу аккуратно мыли
Два дворника. Отвечу на вопрос.
Я Город. Я не мясо и не кость
Окно открою. Вижу что озябли.
Какой же вы неугомонный гость.
Ну что вы нет, скорее я хозяин.
Хозяин?
Да, а что смущает вас.
Я, может резок, вы меня простите
Я был и буду в профиль и анфас
А вас не станет, только погостите.
Вы странный город, вы какой-то Даун
Будь я простым американским панком
Я б поспешил назвать вас крейзи таун
Да и послать подальше спозаранку.
А вы сильны в английском между прочим
И между нами доложу вам по секрету
Я этим самым крайне озабочен
Возьмите в холодильнике котлету.
Да в вашем холодильнике Пицунда
Склевали скорлупу давно цыплята.
Ну, город вы, голубчик и зануда
Я не причем система виновата
И громыхая мусоропроводом
Мой город вышел, задыхаясь смогом
Уединился сразу же с народом
Меня наедине оставив с богом.
«Я могу ошибиться в выборе ритма»
Я могу ошибиться в выборе ритма,
Я могу ошибиться в выборе стиля.
Ты, прости меня, сердце только Он говорит нам,
Что с тобою мы что-то уже упустили.
Он напротив меня в ожидании замер,
Он смеется в себя и всегда надо мною.
И когда смотрит в мир Он моими глазами
Я не вижу тебя, но я вижу иное.
Зреет заговор космоса сердце, ты слышишь?
Это все неспроста, если вдруг замолкают
Птицы певчие в небе и множатся мыши
И рождается снова не Авель, а Каин.
Я могу ошибиться, но в названии срока,
Я могу ошибиться, но не будет ошибки.
Все мы дети грядущего страшного рока,
Мы, смотрящие в небо прищуром улыбки.
А пока только шепот и тихие вскрики
И не видит никто проходящие мимо
Катастроф, эпидемий зловещие лики
В неге нот и цветов и спокоиствии мнимом.
Слышишь, сердце как будто бы пишется реквием
И становиться сердце безразлично и пусто,
Кровь по венам уходит бурлящими реками
Ударяя в вески тяжким молотом пульса.