Пашка, не торопливо вышагивая по деревянному настилу дорожки, направился к дому. Намереваясь присесть на скамейку, которая как раз опиралась на стенку сруба, в свою очередь, проходящую вдоль сада. Сама лавочка, словно привалившись к дому, была низкой с широким сидением, и без спинки. И заслоняемая, растущей в нескольких метрах, большущей яблоней антоновкой с развесистой кроной, находилась все время в тени. Дерево также прикрывало и стену дома от солнца, сейчас в конце мая обратившего свои яркие желтые лучи на двор и огород. Яблоня была старой, поэтому поскрипывая ветвями, словно встряхивала зелеными листочками и маленькими плодами.
Мальчик подойдя к скамейке все с тем же недовольством взглянул на лежащую на ней книжку, где на черной обложке белыми призывающими буквами читалось: «А. С. Пушкин. Дубровский». С очевидным раздражением подумав, что тому самому Пушкину видимо не чем было заняться, раз он писал такую нудность, да еще и с таким неподъемным количеством страниц Павлик так думал, совсем не, потому что ему не нравились произведения Пушкина, а так как он вовсе не любил читать. И всякий раз гневно взирая на сказку, рассказ, повесть, роман (даже малый его отрывок) тяжело вздыхал, почасту ругаясь на самих бездельников авторов, которые могли бы приложить свои силы к чему-то иному, а не к бесполезному, ненужному складыванию букв, слогов, слов в предложения и тексты
Пашка ведь был обычным современным мальчишкой, предпочитавшим чтению и занятию спортом увлекательные компьютерные игры. По этой причине он выглядел не высоким и худеньким, с тонкими ручками, которые, словно не подчиняясь ему, мотылялись из стороны в сторону. Он и сам-то весь смотрелся каким-то неустойчивым, покачиваясь так, будто его плохо держали такие же тонкие, длинные ноги. Притом мальчик слегка сутулился, в чем его папа подозревал начинающийся сколиоз (развивающийся, однако не вследствие учебы). Светло-русый, подстриженный под полубокс, Павлик имел каплеобразное лицо с впалыми щечками и выступающими скулами, широкий нос и глубокие серые глаза, с легкой сквозящей в них голубизной, точно отражающейся от лучей солнца. Белая кожа Паши не имела какой-либо смуглости, даже на руках, так как он тяжелее ложки и вовсе ничего за свою жизнь не держал в руках, а к труду всегда относился с недовольством. Видно, по этой причине и сейчас был одет в серые бермуды до колен, белую футболку, а на ноги (несмотря на жаркость дня) натянул короткие носки и обул мокасины.
Пашка, достигнув скамейки, какое-то время неподвижно стоял над ней, в упор, разглядывая книгу, словно гипнотизируя ее. Наконец, он сделал над собой усилие и присев на лавочку, прислонил затылок к стене дома, да протянув руку, все-таки, взял в нее книжку. Впрочем, уже в следующий момент опустил ее себе на колени, да в голос тягостно выдохнул, вспоминая оставленную дома компьютерную игру «Блакрум» в которую так и не доиграл, проронив уже вслух, даже и не надеясь, что его услышат:
Ах, папа, я тут умру от тоски
Ужель никъто тобе таковой ласковой доли не сподобит, внезапно раздался, где-то совсем близко голосок. Тоненький, такой, наполненный еще большей печалью, чем ранее прозвучавшая в голосе мальчика. Верно от того, что просквозившие слова были переполнены грустью, а может даже и горем, Пашка ощутил их на собственной спине, так как под трикотажной, белой футболкой сверху вниз по коже пробежали вереницей крупные мурашки. А потом и вовсе неожиданно пронеслось прискорбное ух ух ух, словно поддерживающее испуганное ууу выдохнутое мальчиком, и тот же тонюсенький голосок вопросил:
Чай, красен бархат во земле горит?
Что? переспросил Павлик, толком и не зная к кому обращать вопрос, так как во дворе никого не было. Впрочем, действуя не осознанно, он повернул голову в сторону, откуда и долетал голос, да к своему удивлению увидел маленького человечка, схожего со старичком. Пожалуй, что ростом не большего чем Пашкина рука, и больно худого, покрытого беленькой короткой шерсткой, которая чуточку курчавилась. У человечка и лицо, и ручки поросли той самой шерсткой, она покрывала даже лоб, щеки, нос, впрочем, даже сквозь нее просматривалась такая же белая кожа, впалые щеки, выступающие скулы, широкий нос и даже мелкие морщинки возле уголков глаз и на лбу. Густыми и длинными были волосы у старичка, лежащие на плечах спутанными завитками. Мягкая и окладистая борода дотягивалась до пояса, там перевиваясь с не менее длинными усами, заплетенными на кончиках в косицы. Одетый в красную рубаху (словно вышедшую с позапрошлого века и называемую косоворотка) навыпуск с длинным рукавом и стоячим воротом (застегивающимся сбоку на большую медную пуговицу), да широкие серые штаны, собранные в сборку у голенища, старичок был подпоясан ярко-синим шнуром с кистями на концах.