Все, Олежик, давай закругляться. Иди домой, отсыпайся.
3
Порезанный тенью от листвы, дом укромно манил. Этим ранним осенним утром было вокруг тихо и просторно. Спали деревья, спал ветер, солнце нехотя карабкалось на вершину небесного колпака.
С чемоданом в руках, тихо насвистывая, из темного подъезда вышел мужчина средних лет. Беззаботно насвистывая, легко проскочил ступеньки и зашагал по крошке разбитого асфальта. Поднявшись по взгорью, мужчина повернул налево.
Он провел мужчину завистливым взглядом.
В скверике, что находился на возвышении перед его домом, сидел дворник и дымил папиросой. Заметив его, плетущегося к ступенькам подъезда, дворник приветливо махнул рукой.
Он ухмыльнулся и завернул в тень древних дубов и кленов. Дворник был седеющим дедом с пожеванным лицом и жилистыми руками. Он поздоровался, пожав сухую ладонь, и сел рядом, вытянув ноги. Закрыл глаза и откинул голову назад.
Посидели немного в молчании. Город сонно ворчал в отблесках солнца. По улице прокатил москвич, дребезжа на ухабах.
Безобразно прекрасное утро, широко зевнув, он открыл глаза и проследил за автомобилем.
Бабье лето, мать его, простодушно сказал дворник. Скоро начнется листопад полным ходом, жопу надрывать придется.
Я в тебя верю, сказал он, затем назидательно поднял палец. А главное партия в тебя верит.
Олежик, я никак не раскушу тебя, ворчливо произнес дворник. Ты это все ерничаешь или на полном серьезе излагаешь?
Брось затею с раскусыванием меня, Степаныч, усмехнулся. Ничего вкусного ты там не найдешь. А вот в деле постройки коммунизма не до ерничания. Что за коммунизм без чистых и подметенных дворов?
Могучие, вековые растения неторопливо сбрасывали шелуху. Рабочий люд зевками возвещал о наступлении утра.
Дворник недовольно отвернулся, без энтузиазма докуривал папиросу. Он мельком взглянул на его огрубелые, будто придаточные пальцы с грязными окоемами ногтей. Седеющие клоки волос выбивались с-под засаленной кепки.
Сам-то как, Олежик? спросил дворник.
Отлично, добродушно ответил. Отдыхаю.
Похоже, тебе это выпадает не часто. Ты же с ног валился, пока шел сюда. А под глазами мешки спальные.
Что ж, на пенсии высплюсь.
С таким режимом до пенсии можно и не дотянуть. Худющий стал, как скелет.
Берегу фигуру.
Шуточки шутишь, недоброжелательно хмыкнул дворник. А мать там что?
Мелкие изгибы от ухмылки тут же сгладились на его костлявом лице.
Держится, сказал сдержанно.
Ты не передумал?
Нет.
Олег, дворник вздохнул и мягко продолжил: Ты ни в чем перед ней не виноват. Она прожила свою жизнь. И теперь тебе пора жить свою.
Вы что, не понимаете? его голос был неровным, капризным. Это моя мать. Мать. И точка.
Дворник не отступал.
Подумай все же хорошенько. В стационаре ей будет гораздо лучше. Медсестры умеют ухаживать за подобными больными, это их работа.
Я ухаживаю ничуть не хуже.
С чего ты взял?
Дома ей лучше. Со мной ей лучше.
Сомневаюсь. Вы оба мучаетесь, и мучаете друг друга. Ты молодой парень, а света белого не видишь. Загнал себя до истощения.
Мне в радость. Я буду ухаживать за ней столько, сколько потребуется.
Существуют же специальные службы, профессиональная медицинская помощь. Может, хоть сиделку возьми, чтоб разгрузила.
Не хватит у меня денег на сиделку. Ползарплаты уходит на лекарства.
Какие еще лекарства? строго переспросил дворник. Государство же обеспечивает всем необходимым.
Обеспечивает то обеспечивает, но оно не помогает ни черта. Мне знакомый с Чехии привозит.
С Чехии, насупился дворник. Нехорошо это.
А хорошо смотреть, как у нее ноги гниют?
Это все потому, что ты уперся рогом и не хочешь ее в больницу отвезти. Ты виноват, а наговариваешь на государство.
Ни на кого я не наговариваю.
Я могу чем-нибудь помочь? Ты говори, если что. Я твою мать не один год знаю, ко мне обращайся, а не к своим знакомым подозрительным. Мы с ней дружили раньше, в гости звала. Не то, что сейчас. Ну, я не напрашиваюсь, конечно
Он спохватился, выравниваясь на скамейке.
Ох, забыл! Убрать же надо дома. К нам как раз вечером придет ее давний друг.
Давний друг? удивился дворник. Что еще за давний друг?
Без понятия, кто такой. Я и сам удивился, честно говоря. Никому показываться не хочет, а тут вдруг гость.