Он дотронулся до ее пальцев. До горячих, дальних представителей ее огромного организма, по стечению обстоятельств такого родного его сердцу. Пристально всматривался в ее лицо. Ему одновременно и трепетно хотелось, чтоб она проснулась улыбнуться ей, поздороваться, выложить бесплотный кирпичик в храм его сыновьей благодарности, куда он все чаще и чаще водил бы ее, стареющую и пока еще не отошедшую.
А с другой стороны будить ее не хотелось. Ничем не нарушать ее сна, умиротворенности ее черт, сглаженности от приглушенной боли лба.
На прикроватной тумбе стояла кружка с водой. Ждали своего часа блистеры с таблетками, кое-где треснувшие от давления прозрачного купола и самой пилюли. У стены висел шнур с выключателем, с маленькой черной кнопочкой посередине.
Посмотрев на календарь с изображением олимпийского мишки лохматого, с ушами, круглыми, как два блина, лыбящегося с удалым великодушием он встал. Отошел к своей кровати, обходя скрипящие паркетины. И, раздевшись, едва прикоснувшись головой к подушке, отключился.
10
Дребезжание телефона не прекращалось. Он высасывал себя из тьмы сна, но сил, чтобы подняться и взять трубку не хватало. Разлепил веки, пропуская внутрь синеву вечера.
Сына, телефон, раздался голос матери.
Слышу, пробубнел подушке.
Аппарат не унимался. Простонав, он подобрался и извлек свое вялое тело из постели. Сел. Помял залежалое лицо. Мышцы скованно и разбито поднывали.
Сына, ты в порядке? беспокойно сказала мать. Отзовись, как ты?
Та в порядке я, промямлил невнятно и сонно.
Телефон надрывается. Может, что-то случилось.
Сейчас отвечу.
Сфокусировавшись на ненавистном аппарате, он схватил трубку.
Алло
Алло, Олежик, это ты?
Голос и знакомый, и незнакомый. Скорее знакомый. Но ему было лень вспоминать.
Да, я.
Слава Богу! вздох облегчения, и тут же торопливо голос продолжил: Олежик, это Михалыч. Отгул отменяется. Бегом на работу! Срочно!
Голос, а тем более интонация Михалыча были и вправду незнакомы. Сонливость стремительно пропадала, заменяясь нарастающим страхом.
А что слу..?
Жду сейчас же! Все, отбой!
Бросил трубку.
Кто там? тут же возникла мать.
С работы. Просят прийти сегодня, аврал.
Ну как так, мать запричитала. Они же тебя замордуют.
Я крепкий, сама знаешь, улыбнулся и принялся одеваться. Ты-то как?
Держусь, сказала уверенно. Хотела рассказать, как мы посидели вчера, но, видать, не успею. Значит, позже расскажу.
Обязательно, подошел и поцеловал ее в терпкий лоб. Тебе нужно что-то? Пока я тут.
Нет, все есть, ответила. А если надо будет, сама доползу. Я же крепкая, сам знаешь.
Ладно, отдыхай.
Он выбежал в вечереющий город и спешно добрался до места работы. Михалыч ждал его в кабинете. Горела лишь настольная лампа, отчего в кабинете царил дымный, зловещий полумрак. Михалыч курил непрерывно.
Что случилось? спросил у порога.
Затяжка. Мучительно долгая затяжка.
Закрой дверь, угрюмо приказал Михалыч. Он вертел в руках спичечный коробок. Дело дрянь, Олежик. Сядь и слушай.
Он послушно опустился на стул. У Михалыча было хмурое, в глубоких бороздах лицо. Окутал себя новой порцией дыма. Говорить медлил.
Итак, Олежик, вымолвил, понизив голос. Приходили днем товарищи. Есть у них дело на очередного антисоветчика. Но один из товарищей мой близкий друг. И пока хода делу не дает. А прежде он посоветовался со мной.
Ну? На кого дело?
Михалыч строго взглянул, но тут же опустил взгляд на коробок.
Затяжка. Мучительно долгая затяжка.
У товарищей на руках сейчас два доноса. Один на твою мать. Второй на тебя и твою мать.
Как это? произнес он медленно, неуверенно. С непониманием откинулся на спинку.
Закрой рот и слушай меня дальше. Вчера у вас в гостях был видный диссидент, украинский поэт и националист. Я уверен, что ты не знаешь, кто это. И потому даже формально называть не буду.
Затяжка. Мучительно долгая затяжка.
Он смотрел на костяшки рук Михалыча, покрытые пучками проволочных волос. Сколько зубов выбивали эти костяшки? Сколько ломали челюстей, перешибали носов?
Я также уверен, что ты и понятия не имеешь, что он оставил твоей матери запрещенные, антисоветские материалы. Говорить, какие, я, разумеется, тоже не собираюсь. Но граждане не дремлют, и органам донесли о визите. Вот тут я скрывать, пожалуй, не стану на будущее будет тебе урок. Это соседка и дворник. Кто именно на тебя донес прицепом догадывайся уже сам.