– Мы посмотрели примерно тридцать новостных каналов и около двадцати главных сетей. Почти все передавали в прямом эфире.
– Так вы смотрели? – спросил Питер.
– Нет, в основном переключались, – сказала мать. – Но то, что мы видели и слышали, нам понравилось. Ты глазом не моргнул. Думаю, у тебя получилось.
– Посмотрим.
– Не сразу, – заметил отец. – У тебя будет пара очень хлопотных месяцев. Ахилл наверняка припас пару стрел в колчане.
– Ты еще помнишь время, когда воевали луками? Какой же ты старый, – вздохнул Питер.
Они усмехнулись.
– Предки, спасибо.
– Мы сделали только то, что ты сам завтра захотел бы, чтобы мы сделали сегодня.
Питер кивнул и сел на край кровати.
– Черт, не могу поверить, что был таким дураком. Не понимаю, как я мог не слушать Боба, и Петру, и Сури…
– И нас, – подсказала мать.
– И вас с Граффом.
– Ты полагался на собственное суждение, – сказал отец, – и именно так и должен был поступать. На этот раз ты ошибся, но ошибался ты не часто, и не думаю, что ты повторишь подобную ошибку.
– И ради всего святого, не начинай ставить свои решения на голосование, – подхватила мать. – Не оглядывайся на опросы общественного мнения и не гадай, как твои действия воспримет пресса.
– Не буду.
– Потому что ты ведь Локи, – напомнила мать. – Одну войну ты уже закончил. Через пару дней или недель пресса об этом вспомнит. И ты же Демосфен – у тебя много ревностных последователей.
– Было, – вздохнул Питер.
– Они увидели то, что ожидали от Демосфена, – возразила мать. – Ты не вилял, не искал оправданий, принял на себя вину за то, за что надо было, и отверг обвинения, которые были ложными. Ты представил собственные доказательства…
– Это был хороший совет, па, спасибо.
– И ты проявил храбрость, – закончила мать.
– Удирая из Риберао-Прето, не дождавшись ни от кого даже злобного взгляда?
– Вылезя из кровати, – объяснила мать.
Питер покачал головой:
– Тогда это всего лишь заемная храбрость.
– Не заемная, а депонированная, – возразила мать. – Депонированная у нас, как в банке. Мы видели твою храбрость и сохранили для тебя немного, на случай, когда у тебя она временно кончится.
– Временный дефицит наличности, – пояснил отец.
– И сколько раз еще вам придется спасать меня от меня самого, пока будет продолжаться эта пьеса?
– Я думаю… раз шесть, – ответил отец.
– Нет, восемь, – добавила мать.
– Кто бы мог подумать, что вы так остроумны?
– Ага.
В дверь постучали.
– Коридорный! – крикнул голос за дверью.
Отец двумя шагами оказался у двери.
– Три томатных сока? – спросил он.
– Да нет, ленч. Сандвичи. Мороженое.
Отец отступил на два шага и открыл дверь, насколько позволяла защелка. Никто не стал стрелять в щель, и человек за дверью засмеялся:
– Всегда все эти штуки забывают открывать!
Отец открыл дверь и вышел убедиться, что никого, кроме коридорного, за ней нет.
Когда официант входил, Питер обернулся, отходя с дороги, и увидел, как мать прячет пистолет в сумочку.
– С каких пор ты ходишь с оружием? – спросил Питер.
– С тех самых, как твой начальник компьютерной безопасности оказался добрым приятелем Ахилла.
– Феррейра?
– Он сообщил прессе, что установил программы наблюдения, чтобы найти, кто растрачивает средства, и был ошеломлен, когда узнал, что это ты.
– А! – сказал Питер. – Они же наверняка устроили пресс-конференцию в противовес моей.
– Но почти все каналы дали твою в прямом эфире, а из его – только выдержки. А за ними повторили твое заявление, что ты обнародовал финансовую отчетность Гегемонии.
– Спорить могу, что сервер накрылся.
– Нет, все каналы новостей его первым делом клонировали.
Отец подписал чек, и официант вышел. Дверь снова заперли.
– Давайте поедим, – предложил отец. – Насколько я помню, в этом заведении всегда были отличные завтраки.
– Хорошо в родном доме, – сказала мать. – Ну, хоть не в доме, но в родном городе.
Питер откусил кусок и остался доволен.
Родители заказали точно такой сандвич, как заказал бы он – настолько они его хорошо знали. Действительно главным в их жизни были их дети. Он бы не мог заказать сандвичи для них.
Три прибора были на тележке, которую вкатил официант.
А должно было быть пять.
– Простите меня, – сказал Питер.
– За что?
– За то, что я единственный оставшийся у вас на Земле ребенок.
– Могло быть хуже, – ответил отец. – Могло ни одного не быть.
Мать наклонилась и погладила его по руке.
13
Халиф
Петра думала, что ее везут в Дамаск, поскольку Амбул сумел установить контакт с Алаи, но ни один из них ее в аэропорту не встретил. Никто не ждал ее и у выхода из зоны контроля. Хотя ей бы и не хотелось, чтобы кто-то держал в руках плакат с надписью «Петра Арканян» – с тем же успехом можно было бы послать Ахиллу письмо с указанием, где ее искать.
В полете ее подташнивало, но она знала, что беременность здесь ни при чем – так быстро она бы не сказалась. Еще несколько часов должно пройти, пока гормоны начнут поступать в кровь. Нет, это просто страх от осознания: если люди Алаи смогли ее найти, то могут и люди Ахилла.
Откуда Боб знал, какое такси для нее нужно выбрать? Какое-то предрасположение к индонезийцам? Или он увидел что-то, чего не увидела она? Или выбрал третью машину, не поверив правилу «первая в очереди»?
А сам он в какое сел такси и куда поехал?
Кто-то налетел на нее сзади. Прилив адреналина и мысль: вот оно! Меня убили, подкравшись сзади, потому что я была такой дурой, что даже не оглянулась!
Но тут же она поняла, что это никакой не убийца – просто пассажир с ее же рейса, спешащий прочь из аэропорта, а она застряла на дороге, поглощенная своими мыслями.
Надо ехать в какую-нибудь гостиницу, подумала Петра. Но не в такую, куда всегда ездят европейцы. Постой, а если поехать в гостиницу, где у всех, кроме меня, будет арабский вид, я же буду выделяться. Слишком заметно. Боб бы поиздевался, что я не выработала полезных навыков выживания. Хотя я бы все-таки дважды подумала перед тем, как остановиться в арабской гостинице.
Из багажа у Петры была только сумка через плечо, и на таможне пришлось выслушать несколько полезных вопросов.