Во-вторых, свирепствовала безработица. Но Любе повезло. Поработав на нескольких временных работах, она устроилась на постоянную работу в типографии «Печатный двор», что на Геслеровском проспекте. Коленька был определен в детский очаг, который находился в том же доме, где они и жили. Очаг занимал среднюю часть дома. Там прежде должен был располагаться эмирский гарем.
В третьих, наступил голод. На детскую карточку, как деликатес, выдавали кукурузную муку. Спасибо маме: она сдавала семейные драгоценности в Торгсин в обмен на продовольственные товары, которыми делилась с Любой.
Однако, жизнь постепенно налаживалась и становилась все интересней. В Большом поставили «Красный мак» Глиэра.
Опубликованы три тома «Тихого Дона».
Заработала гигантская Магнитка.
Возвели Днепрогэс.
Вступил в строй Беломорканал.
Страна зачитывалась романом «Как закалялась сталь».
Пышно встретили героев-челюскинцев.
Вышли на экраны «Чапаев» и «Веселые ребята».
Началось стахановское движение.
Мухина создала скульптуру «Рабочий и колхозница».
Чкалов с Байдуковым и Беляковым совершили беспосадочный перелет по маршруту Москва-Северный полюс-Ванкувер.
Страна гостеприимно встретила 2 895 испанских детей.
Отражено вторжение японцев у озера Хасан.
Папанинцы завершили работу на дрейфующей станции «Северный полюс-1».
Жуков разгромил японцев у реки Халкин-Гол.
СССР вернул ранее утерянные российские территории: Прибалтику, Западную Украину, Западную Белоруссию.
Подписан Советско-германский договор о дружбе и границе.
Красная армия вступила в Выборг.
Страна приросла Карельским перешейком.
Все эти яркие события (и многие другие: всех не перечтешь) произошли за какие-то десять лет правления коммунистов. Эти бурные, творческие десять лет являются горьким укором демократической России, где за двадцать пять лет либерального правления ничего заметного кроме войны со своими же гражданами в Чечне и миллиардного ограбления казны не происходило.
Конечно, имелось и исключение из правила исправление Путиным дурной ошибки Хрущева, что было жарко одобрено и собственно в Крыму и в России.
В эти четверть века особенно жалко выглядела так называемая творческая интеллигенция, которая прежде выпрыгивала из штанов, требуя свободы творчества. Мол при свободе-то мы создадим нетленки, шедевры, классику.
Дали свободу, сняли цензуру, ну и что? А ничего. И в кино, и в литературу, и в драматургию влилась сомнительная струя чернухи, секса, обнажёнки. Чудаки! Разве удивишь Европу голой попой? А при Советах-то имели мы и золотые пальмовые ветви, и золотых львов, и Нобелевские премии.
Налаживалась жизнь в стране, налаживалась она и у Железновых. Люба заочно закончила Полиграфический техникум и стала мастером-бригадиром. Дети в генеральской квартире её просто обожали. Она приносила им вороха детских книжек с цветными картинками. Правда, листы были не сброшюрованы и с типографским браком, но это не портило детям настроения.
Коля Железнов закончил школу и очень захотелось стать военным летчиком. И мама, и сын, из-за непролетарского происхождения Коленьки, очень сомневались в возможности его поступления в военное училище. Однако, все обошлось. В анкете Николай указал, что он выходец из рабочей семьи, что его мать работница типографии «Печатный двор», а отец погиб на Империалистической войне. И это было чистой правдой.
Это удивительно, но злодейка война благосклонно отнеслась к Железновым.
В первый же день войны самолеты полка, где служил Железнов, были сожжены в результате налета немецкой авиации. В беспорядочном потоке отступающих войск Николай дошел до Минска. Побывав два раза в окружении, он все-таки вышел к своим. Всю войну провоевал он на штурмовиках. Закончил войну командиром авиационного полка.
Люба Железнова избежала ужасов блокады. В июле наиболее ценное оборудование «Печатного двора» и его основные кадры были эвакуированы а город Молотов (ныне Пермь). Была эвакуирована и Люба. В город эвакуированные вернулись после разгрома немцев под Ленинградом.
На фоне трагической судьбы сестер (Вера повесилась, Надя отравилась), судьба Любы это пригоршня счастья. В пятидесятые годы она переехала в Москву, чтобы быть ближе к Коленьке, который стал какой-то шишкой в военном министерстве. Судьба и дальше была благосклонна к Железновой: она не дожила до проклятых девяностых.