Внимательно, сказал он, не глядя на собеседника, счищая невидимую пушинку с воротника дорого домашнего пиджака.
Все мои друзья умерли, Григорий потоптался на месте. В колене что-то хрустнуло, и он скривился от боли. Это вы во всём виноваты! выкрикнул Гриша надтреснутым голосом.
Проходите, вздохнул Раевский, пропуская Григория вперёд. Чаю хотите?
Хочу! с вызовом ответил Григорий и пригладил седые усы.
Они расположились в шикарно обставленной зале, увешанной картинами и уставленной старинными вазами какой-нибудь китайской династии Мин. Григорий яростно размешивал ложечкой сахар в чашке, втайне надеясь провертеть там дырку: это чашка была такая же холёная, как и её владелец. Раевский внимательно следил за манипуляциями Григория, а потом выпрямился в кресле.
А я узнал вас. Георгий, кажется?
Григорий я.
Точно! Простите, Григорий. Раевский говорил без тени улыбки. Вы один из тех редких человек, которые впрочем, не важно.
Нет уж, договаривайте!
Вы умрёте 3 марта 2033 года от сердечного приступа, не так ли?
Откуда вы вспыхнул Григорий и осёкся. Ах, да, что это я, он пожевал губами. Ну и зачем вы напоминаете мне об этом?
Это день и моей смерти, негромко ответил Раевский.
Правда? Я думал, вы бессмертны, пробормотал Григорий, отводя глаза.
Раевский улыбнулся.
Вы напрасно на меня злитесь, Григорий. Я не виноват в вашей смерти: я лишь знаю, когда она наступит. И это даёт вам большие преимущества.
Какие же? Каждую минуту думать об этом страшном дне?
Наоборот! Перестать о нём думать вообще. Вы знаете, что смерть неизбежна, не так ли? Смерть это логичное продолжение жизни. Вы знаете, когда наступит день икс. Так живите полной жизнью, ни в чём себе не отказывая! Как я, и Раевский театральным жестом обвёл комнату.
Я не могу так. Григорий поднялся. Я не могу не думать о смерти. И надеюсь, что этот день можно изменить.
Знаете, чего вам не хватает? Раевский тоже встал. Веры.
Я атеист, на всякий случай уточнил Григорий.
Ах, оставьте! При чём тут высшие силы? Я говорю сейчас не о них.
А о чём же тогда?
Вам не хватает веры в людей. В меня, например.
А почему я должен вам верить? Григорий направился к выходу. Может вы какой-нибудь прохиндей, который наживается на смертях людей? Судя по обстановочке, вы многих обвели вокруг пальца!
Мне ещё немного довелось поработать на правительство, вполголоса сказал Раевский. Там совершенно другие деньги.
Как же вам удалось оттуда соскочить? Не думаю, чтобы вас так просто отпустили.
Нет ничего легче! Раевский тонко улыбнулся. Я стал допускать ошибки.
Ну, а сами-то вы отчего умрёте? уже в дверях спросил Григорий.
Вам станет легче от того, что узнаете? грустно спросил Раевский.
Конечно! Я смогу мысленно попрыгать на ваших костях.
Я уйду в вечность от неестественных причин.
Как бы вы тут красиво ни выражались, вы всё равно жулик! в сердцах выкрикнул Григорий и захлопнул за собой дверь.
Время нас рассудит, Раевский учтиво кивнул в пустоту. Я даже знаю, когда.
***
С этого дня Григорий плотно взялся за свою жизнь. Бросил выпивать даже по пятницам, стал ходить пешком, а затем и вовсе стал бегать по утрам. Он похудел, тело стало приобретать мужской силуэт, и Гриша с удивлением стал ловить на себе заинтересованные взгляды немолодых дам, которые стали выходить на балкон аккурат во время его оздоровительных моционов.
«А что? Нужно и мужскую силу держать в тонусе», решил Григорий. Вспомнив, как это делается, он нанёс внезапный визит с продолжением соседке из третьего подъезда, которая имела смелость не только вздыхать, провожая томным взглядом его степенные пробежки, но и заговаривала с ним иногда, кокетливо отставив сухопарую ножку в сторону. Особых подвигов Григорий не совершил, но полюбил жизнь на склоне своих прожитых лет, и, похоже, она отвечала ему взаимностью.
Больше всего Григорий берёг своё сердце. Регулярные походы к кардиологу он возвёл в культ, аккуратно отмечая красным фломастером день осмотра на перекидном календаре. Врач удивлённо пожимал плечами, наблюдая за улучшением его здоровья.
Вы словно сто лет собираетесь прожить, недоумевал он, рассматривая Гришины кардиограммы.