Но Молескин не был бы собой, если бы не попытался воспользоваться этой темой. Блоки с гидропоникой и акваплантациями основа независимости колонии. Двойной независимости, потому что майора при всех обещала, что, как только Нётера начнёт себя кормить, будет избран совет народных представителей. И получалась идеальная ловушка: достаточно доказать, что майора намеренно тормозит развитие пищепрома, чтобы сохранить своё место.
И Молескин грозно указал ловилкой на Паулу:
Это никак не оправдывает вашего решения. Вы отдаёте себе отчёт, что мы можем завязнуть в этой погрузке?! У нас восемь грузовиков и четыре
Три, поправила его майора. Сели три грузовика. С третьим завтра закончим. И будут вам ваши фишю плантации, вспомнила она очередной французский эпитет, которыми любил красоваться канадец Молескин.
Как три и закончим? Юрген, которого за его истерики в глаза звали «Сироткой», вскочил со своего стула, едва не уронив тарелку с недоеденным паштетом. Ещё четыре! Четыре спецмодуля с юнитами. И с Моник. Вы же обещали мне
Сигнала нет, просто ответила майора, проглотила, не жуя, последний кусок и тоже встала. Ни намёка. По-прежнему. Ни от кого. Думаю, они всё-таки не прошли сквозь аномалию. Подождём.
Вы думаете?! Чего подождём?! Юрген запсиховал, как в день высадки. Мы же без протов! Без помощи! Одни!
Погоди, прервал его Молескин, который выглядел сурово, но внутренне ликовал. Почему вы нам это раньше не сказали?
Похоже, майора оплошала всерьёз. Теперь надо заставить её признаться в этом! Этой минуты он и ждал! Молескин чувствовал, как кипящая ненависть поднимается вверх по позвоночнику, от сердца к голове, до красной пелены перед глазами и стука в ушах Впервые такое произошло вечером того проклятого первого дня, когда оказалось, что его не включили в число избранных. Он отдал важную для себя вещь, можно сказать, пожертвовал самым дорогим, что у него было. А его просто использовали и выкинули.
Вы обязаны сообщать нам о подобном ущербе! от переизбытка эмоций оппозиционер сжал кулаки и потряс перед собой. Утаивание информации это преступление! Вы знали но молчали!
Я сообщила ещё в первый день, невозмутимо напомнила майора, прихватывая вместе со своей тарелкой опустевшую тарелку сидящей рядом бабушки Сюльви, сразу после посадки.
И что?..
А ничего, с усмешкой перебила Паула. Мы развиваемся по сценарию восемнадцать-цэ: фактическое отсутствие «протекторов» и технических юнитов. Или восемнадцать-бэ: они не работают. Вы что, считали, что тренировки проводили для вашего собственного успокоения? Или показать, что Компания обо всём подумала? Ну, Компания обо всём подумала. А вот вы, кажется, нет. Ждали курорта? А это и есть курорт по сравнению с тем, что было у Первой волны.
Надо немедленно связаться с «Альбейном», негромко, но с безапелляционной уверенностью заявил Молескин, не обращая внимания на её слова. Плевать, что нас засекут! Мы обязаны сообщить им, что случилось!
А что-то случилось? майора обвела взглядом освещённую площадку столовой.
Хотя с ужином покончили, колонисты не спешили вставать из-за столов. Вечер был тёплый, навес над столами не разворачивали и звёзды весело поблескивали на чёрном небе, словно виртуальное оформление в обеденной зале «Альбейна». Для полного соответствия не хватало какого-нибудь развлекательно-политического шоу. Впрочем, оно как раз шло.
Хотите, побегать туда-сюда, крича и выдирая себе волосы? Пожалуйста, волосы ваши, усмехнулась Паула.
Вы должны начал Молескин, окончательно забыв про еду.
Майора не дала ему закончить:
Я должна что? Каждый день напоминать вам, где вы и кто вы, а то вдруг вы забыли? Нет, это не входит в мои обязанности. Я должна оценивать обстановку и принимать решения, полезные для всех. И думать о том, на что могу влиять. А о том, что вне моей компетенции, я вообще не думаю. И вам не советую, а то голова заболит. Чего бы ни случилось с протами, «Альбейн» отправит нам новых. А мы будем закрепляться здесь, внизу, на земле. Кто-нибудь с этим не согласен? она обвела глазами колонистов.
Многие улыбались, удовлетворённые представлением. Тереза по привычке щурила правый глаз, что обозначало у неё веселье. Зоуи прикрывала рот, давясь смешком. Даже бабушке Сюльви понравилось.