У неё было, что ответить, и её слова ранили бы больнее злейших шуток. Только какой смысл? Те, кто действуют сами, не лезут с советами к другим. Те, кто спешат решить за других, не способны действовать.
Сюльви поняла это очень рано. Отпраздновав своё совершеннолетие, она уехала с благотворительной миссией в Сьерра-Леоне и больше сорока лет провела в беднейших странах Западной Африки. Она работала в столовых, больницах, школах и в многочисленных комиссиях и комитетах. И лично участвовала в митингах против эксплуатации погодных станций над африканским континентом.
Потом протесты принялись подавлять организованно и без жалости, потому что протестующих официально объявили пособниками террористов. Но Сюльви уцелела. Её выдернули из толпы и бросили в полицейский транспортник. И не из-за цвета кожи. Она видела сквозь бронированное стекло, как под волнами армейских парализаторов падают на землю и корчатся те, кого не пожалели, и это были дети всего мира. Просто Сюльви повезло при рождении, а остальным нет.
Домой её забрал младший брат, который к тому времени уже управлял семейными предприятиями и вложениями. И поскольку «сумасшедшая старшая сестра» тоже носила фамилию Ёнссон, она имела право на долю этих миллиардов. И Сюльви эту долю приняла. Подлечилась, омолодилась и снова кинулась в бой Но слишком поздно.
То, что произошло, было худшим вариантом. Но его учитывали, этот худший вариант, поэтому проводили практические испытания климатических станций именно над Африкой, а не над Южной Америкой и уже тем более не над Европой. Отчасти это помогло. Но лишь отчасти планета всё равно оставалась общей.
Если бы климатические станции просто перестали функционировать и упали вниз, это была бы крупнейшая техногенная катастрофа и только. Но многие из них вообще так и не упали. А некоторые продолжали работать много лет спустя когда значительная часть африканского континента стала выжженной пустошью, по которой носились ураганы когда Юго-Восточную Азию усыпало песком и пылью когда Полинезия стала единой сушей когда на восточном побережье Северной Америки снова выросли города, смытые Атлантическим Апокалипсисом.
Тогда-то климатические купола и начали строить. И, наконец, ввели безусловный доход для каждого человека Земли. А маленькая компания «Ishmael & Daughters» с белым кашалотом на логотипе представила публике Проект терраформирования планет земного типа. Не единственный проект и, возможно, не лучший, но выбрали в итоге его.
Ко времени открытия тренировочных лагерей для колонистов Первой волны название «Измаил и Дочери» растворилось, но кита на логотипе оставили. А настоящие киты к тому времени уже вымерли.
Сюльви Ёнссон принадлежащие ей деньги вложила в помощь постафриканским иммигрантам. И долгие годы помогала выжившим, награждала стипендиями лучших студентов и обучала волонтёров. Регулярно отказываясь от персональных наград и почётных званий. «У меня уже есть награда, мне достаточно, скупо улыбалась она журналистам, когда им удавалось её поймать для своих дурацких вопросов. Я родилась в правильной семье».
К тому моменту стабильные сорок сменились столь же неизменными пятьюдесятью. Омолаживание ей дарили родственники сама она уже не могла позволить себе столь дорогостоящую процедуру. Да и не сказать, что жалела об этом скорее, это они не знали другого способа выразить ей свою любовь. А дарить просто деньги, как показала практика, было бесполезно: Сюльви отдавала всё.
Она всю жизнь отдавала всё, что у неё было. И планировала остаться со своими подопечными. И помогать им, пока хватит сил и здоровья. Такой была её жизнь, и она не желала ни об одном дне! Пока однажды террористы из «Африканского Сна» не взорвали всех Ёнссонов. Кроме неё.
«Ответ лишённых голоса, горько шутила она наедине с собой, и никто другой бы не понял. Окончательный ответ».
Никто не понял, почему она, единственная наследница, оплатила себе бриллиантовый статус, который, в придачу к сотне привилегий и прав, давал ей совещательный голос в управлении кораблём. «Могла бы подарить жизнь целой семье!» шептали за её спиной. Но Сюльви не собиралась отвлекаться на объяснения.
Никто не понял, почему она была среди тех немногих, кто требовал высадки на Новую Варшаву, где можно было жить только в куполах и самим проводить терраформинг планеты. «Совесть проснулась?» «Нет, просто захотелось остренького!» шутили в корабельных чатах. Но Сюльви по-прежнему молчала.