Лиза потрогала лоб подруги и нахмурилась:
Может, сказать Бережному, что ты нездорова?
Пройдёт, буркнула Николина. Привлекать к себе внимание в первый же день не хотелось. А ещё больше не хотелось оставаться дома.
5
Группа преподавателей стояла за спиной ректора института Орлова и изучающе оглядывала многократно превосходящую количеством толпу студентов. Ломова не было, а Горобова на виду у всех проверяла данные об отсутствующих. И если взрослые сдерживали эмоции, то молодёжь, встретившись после каникул, галдела. Осматривая преподавателей, высказывать мнение о любом из них не стеснялись.
Ой, дорогая редакция, как это Дыдыч на запарится в своей фуфайке? Фраза про редакцию была визиткой хоккеиста. Девушки захихикали. Миша гордо сбросил с плеч лёгкую ветровку и вытер лоб. Время перевалило за девять, утреннее солнце теперь грело сильнее, несмотря на набегающие тучки. Заведующий кафедрой гимнастики Гофман, на которого указал юноша, стоял перед всеми со злым выражением и придерживал руками полы стёганой ватной куртки.
Малкумов покачал головой:
Так что ты хочешь? Ему уже сорок лет. А старым жар костей не парит.
Не «не парит», а «не ломит», и не «жар», а «пар», поправила Кашина, строя глазки. Кавказец нахмурил брови. Прыгунья в высоту горделиво повела плечами и по-московски протянула: Дыдычу холодно потому, что он вредный. Желчи в нём много, а она, как я слышала, жиры расщепляет.
Кто бы говорил, тихо усмехнулась гимнастка Лена Зубилина; летом ей не раз приходилось ставить на место заносчивую москвичку. Попинко улыбнулся. Андрей тоже был москвичом, а к ним у гимнастки отношение было особое, поэтому Зубилина отвернулась. Рядом тараторила Цыганок, рассказывая про пляж соседке по комнате лыжнице Тане Маршал. Она в ответ кивала на сумку, где стояли банки с ассорти из красных перцев и помидоров.
У моей мамы лечо получается лучше, чем у всяких венгерских «Глобусов», похвалилась Таня, на что Света облизала пухлые губы, а Лиза аппетитно почмокала.
«Счастливые, качнул головой Добров, не знают пока, какой кошмар их ждёт. Нет, братцы, колхоз это как марафон: всегда больно».
Мысленно рассуждая, Стас вдруг заметил стоящую справа от него первокурсницу с русыми волосами, распущенными по плечам. Он медленно оглядел нарядный прикид стройной красавицы и по маленькой дамской сумочке понял, что она не из тех, кто проживает в общежитии.
Это кто? тихо толкнул Стас Галицкого. Не глядя в сторону девушек, Юра ответил также тихо:
Лена. Николина. Высотница.
Высотница? Это прикольно. Высотниц у нас ещё не было Доброва как подменили. Он, подобно «сыну турецкоподданного», любил знакомиться с девушками и обещать вечную любовь чуть ли не при первой встрече. Галицкий за это звал его «болтуном и повесой».
Леночка, скажите, пожалуйста, а вы в колхоз для ваших божественных прядей выписали личного парикмахера? Стас потянулся к волосам Кашиной. Народ захохотал, Галицкий улыбнулся.
Я не Леночка, а Ирочка. Девушка фыркнула и увернулась.
Стас выпучил глаза и оглянулся. Юра, всё ещё улыбаясь, сказал, еле шевеля губами и выразительно тараща глаза:
Дурень, я тебе про соседку.
Ах, про соседку? объясняя до этого Кранчевскому, как поливать цветы и на сколько оборотов закрывать на ночь замки, Стальнов обернулся на смех.
Привет, Лена, помахал Галицкий вместо ответа другу.
Николина вяло улыбнулась.
У неё температура скачет, поспешила объяснить Воробьёва. А ты не знаешь, Юра, где Шумкин? отсутствие друга занимало Лизу не меньше, чем состояние подруги.
Знаю. Приедет завтра. У него любимый дед умер, Галицкий отвечал бегунье, но смотрел на высотницу. Впрочем, на Николину теперь смотрели все.
Какой пылахой тамператур, покачал головой Шандобаев. Зашем сыкакат, если в колхоз нада ехат?
Серик говорил с сильным акцентом, путая рода и падежи. После вступительных экзаменов он занимался дома русским языком с милой и старой апой Карлыгаш, прошедшей и массовые переселения русских в Казахстан во время голода 30-х годов, и эмиграцию во время войны, и покорение Целины. Но сейчас от волнения Серик опять забыл все советы бабушки.
Стальнов, попросив Кранчевского подождать с каким-то очередным вопросом, подошёл к Николиной и смело приложил руку к её лбу.