Вдруг он разделился на серебристую человекоподобную фигуру и скелет с крыльями, широким торсом и без головы.
Скелет остался на месте, а человекообразная часть приблизилась. Двигалось это создание совсем по-человечески, а когда Алана пригляделась, то увидела сквозь поверхность чёрной полусферы чьё-то лицо.
Два обычных глаза, нос, щёки и рот. Кожа странного цвета или это искажала затемнённая поверхность? Детали было трудно различить, но лицо определённо было без татуировок!
«Безродный!»
Женщина, которая пришла к ним в деревню якобы из Зелёных Парусов, тоже казалась странной, но это!..
Спасибо! выдохнула Алана, тревожно поглядывая на крылатый скелет, который переминался с ноги на ногу.
Опасно быть для тебя здесь, мертвенным монотонным голосом ответил человек.
Алана подпрыгнула он неожиданности. «А та безродная говорила нормально!» вспомнила она.
У человека за тёмным стеклом зашёвелился рот и вновь зазвучал неживой голос:
Не бойся. Со мной не будет вреда.
Да я поняла, улыбнулась Алана.
Она перестала бояться. Тот, кто тебя спас, не может быть опасным и когда она это осознала, то осталось одно чувство: всепроникающее любопытство.
Дождь утих, но по-прежнему было сумрачно.
Опасно быть для тебя здесь, повторил спаситель.
Почему? не поняла Алана.
В ответ он произнёс что-то непонятное.
Если ты боишься, что я заболею, то это зря, Алана указала на ближайшую лиану с мелкими белыми цветочками. Видишь, вагга цветёт. Там, где цветёт вагга, там не опасно. Ничего плохого со мной не будет.
Она вгляделась в тёмное стекло, пытаясь поймать взгляд безродного Безродной! Это была женщина. Молодая женщина!
Её спасла женщина.
Ты знаешь про ваггу? Алана сорвала верхнюю часть лианы, чтобы показать. Если поливать её водой с пеплом и жиром и обрезать верхние лепестки, то они начнут отрастать длинные-длинные, и на них можно писать. Или что-нибудь заворачивать.
Иллюстрируя свои слова, она оторвала часть листа и протянула ваггу своей спасительнице.
Неожиданно её правой руке стало тяжело и жарко. Перед глазами Аланы что-то вспыхнуло, жар превратился в непереносимую боль, и затопил её, словно кипящая вода.
Падая, она ясно увидела руку, лежащую на земле. Ладонь и предплечье до локтя. Пальцы все в ссадинах, ногти обломаны, одного и вовсе нет. Предплечье как будто в рукаве, а рукав совсем как у Аланиного дождевика. И в пальцах зажат обрывок лианы.
Земля вокруг была залита чем-то красным, даже на глянцевитых листьях и белых цветах вагги сверкали красные брызги «Она же спасла меня!» удивилась Алана, и сознание ускользнуло от неё.
Когда смотритель, совершающий обход вокруг Мёртвых Ям, заметил открытую щеколду на воротах и заглянул внутрь, он нашёл Алану.
Она лежала навзничь прямо на мостках. Кожа её посерела, глаза были закрыты. Вместо правой руки у неё была культя, закрытая у локтя чем-то белым. Но грудь юницы еле заметно поднималась.
I.18. Пуповины
Шея зудела так, что орать хотелось. А следовало оставаться неслышными и невидимыми.
В который раз за последние дни я подумала о высоких горловинах. Вот чего не хватало поддевкам, которые шли в комплекте с толстыми шерстяными свитерами. Надо бы запомнить, записать, самой пришить, в конце-то концов!
А ведь опять замотаюсь и забуду. Слишком многое нуждалось в немедленной фиксации. Опять буду диктовать без передыха, а потом отрублюсь, а завтра снова наблюдать и терпеть колючую шерсть.
Словно прочитав мои мысли, Тасья отложила подзорную трубу и почесала мне шею сзади, сразу под волосами.
Так лучше? шёпотом спросила она.
Спасибо! Теперь пониже, так же тихо попросила я, беря трубу.
Я никогда не спрашивала, почему наедине со мной Тасья такая нежная и понимающая, но стоит показаться постороннему и она вновь становится толстокожей грубиянкой. Возможно, она сама не замечала этой перемены. Или просто стеснялась наших отношений: у нас была разница в возрасте и ещё больше несовпадений во внешности. Она иногда шутила, что такую красотку, как я, трудно завоевать и ещё сложнее удержать Я не спорила и вообще ничего не говорила об этом. Не вижу смысла в словах, когда главное поступки.
Между тем внизу ничего не изменилось: недомеченные копошились на берегу коричневого озера. Дождь их не беспокоил, потому что все они были с головы до ступней в сплошной одежке из серебристо-матовой ткани и в щитках, закрывающих лицо.