Абдуллино.
А если точнее? с надеждой проговорил страж порядка.
Точнее, отрешенно пробормотала я, садовое товарищество «Дружба».
А высшие силы мне уже показывали номер дома 125.
Спасибо! обрадовался опер и обратился к товарищу, до сих пор молчаливо подпирающему стену. Поехали.
За ними выбежала заплаканная Элеонора.
Когда они испарились, я поглядела на пятитысячную купюру и подумала о том, что деньги просто так не даются.
Дети спали на ходу. Я уложила их в кроватки и пошла в ванную, чтобы принять душ. А там пустила большую струю теплой воды и с полчаса простояла под ней, чтобы прийти в себя.
А потом отключила мобильник, дверной звонок и, обессиленная, рухнула в разобранную кровать. Заснула сразу.
Утром болело все, что только могло болеть. Я подошла к иконе Богородицы и мысленно попросила у нее прощения за то, что вмешалась в их дела. Она смотрела на меня скорбными глазами. А потом уголки губ Богоматери поползли вверх и она ободряюще улыбнулась.
Стало легче. Я прошла на кухню и сварила овсянку, которую дети не любили. Но она была полезной. К тому же, дешевой.
В дверь нетерпеливо заколотили кулаками. Проснулись дети.
На пороге стояла Элеонора с каким-то мужчиной, как оказалось, отцом наркомана. Они держали в руках букет цветов и торт.
Я посторонилась и нехотя уступила им дорогу. Гости прошли в гостиную, положили на журнальный столик подарки и со словами «нашелся наш Павлик, теперь он в безопасности», бросились меня обнимать.
А затем отец Павлика, словно фокусник, выставил на стол бутылку шампанского и толстую пачку с деньгами.
Через пять минут они дружно ретировались. На кухне умывшиеся дети самостоятельно ковырялись ложками в серой размазне.
Я пересчитала купюры. Их было ровно пятьдесят штук тысячами.
Живем, заплакала я и обрушилась в кресло.
Перед внутренним взором мелькнуло ухмыляющееся лицо Ольги Назаренко. Я вздрогнула и затрясла головой.
А потом включила мобильник. Он сразу заверещал, неизвестный голос взывал о помощи. За хорошую оплату.
Пока не могу, грустно проговорила я. Надо восстановиться. Вчера был тяжелый день.
Может, вы запишете меня на прием? заплакала незнакомка.
Хорошо, я села к компьютеру и создала в нем новый файл. Потом подписала его «журнал приема».
А затем мы с детьми пошли в магазин, чтобы затариться всевозможными вкусностями.
На скамейке находились подъездные бабушки, которые вскочили с насиженных мест и стали благословлять меня на добрые дела.
Я улыбнулась, вдохнула влажный весенний воздух и, взяв Олеся и Анжелику за руки, пошла в другую жизнь, незнакомую, но сладко волнующую.
Глава 4. Страсти накаляются
Возле супермаркета на деревянном ящике сидела дряхлая старушка и просила милостыню. Я вгляделась в понурую фигуру нищенки и увидела на ее фоне длинный коридор, потрепанные обои, а в поле уныния и тоски замкнутого пространства рыжеволосую женщину с всклокоченными волосами. Она что-то кричала и потрясала скалкой.
Тяжело вздохнув, я отдала тысячную купюру Олесю и предложила положить ее в ладони бабушки.
Та подняла удивленный взгляд и часто-часто закивала. Из глаз старушки заструились слезы.
Олесь растерялся, Анжела сморщила носик в надежде расплакаться.
А потом над макушкой нищенки выплыл адрес: улица Бехтерева 21, квартира 18.
«Зачем мне это показали? удивилась я и крепче прижала к себе ладошки детей. Ну нет, я туда не пойду».
Купив продуктов, мы пришли домой, приготовили вкусный обед, поели, а потом позвонила бабуля. Она напомнила мне о ритуале по самостоятельному снятию порчи.
Забыла! поморщилась я. Сегодня придет Зинаида Антоновна! А так хотелось отдохнуть!
Мам, давай поиграем в эрудит, обнял меня Олесь
Я вздрогнула и подумала о том, что надо подлечить нервы.
Несмотря на малый возраст оба моих ребенка умели читать и писать, а потому мы уселись на ковер и разложили на нем буквы. Поиграть не дали.
Прозвенел дверной звонок, пришла Зинаида. За ней маячил вчерашний полицейский.
У меня к вам предложение, опередил пожилую женщину мужчина и с подозрением покосился на Антоновну. Она ретировалась.
Какое предложение? удивилась я.
Идите к нам работать! мент сиял. Он делал мне одолжение.