Ей повезло, только в последнюю пятницу месяца можно проводить этот ритуал. Но почему у больной такая рваная аура? Говоришь, похудела килограммов на десять? Пусть проверит свой фотоальбом, не пропала ли какая фотография.
А если пропала? озадачилась я.
Тогда снова звони.
И бабуля попросила поцеловать правнуков.
Мы сели играть в «эрудит», но слова старой ведуньи не выходили у меня из головы.
А утром я помчалась на работу с большим желанием помочь Елене Юрьевне.
Она сидела в очереди первой. Я рассказала ей про ритуал в церкви, и Елена как-будто обрадовалась.
Сил благодарить у нее не было, только пятитысячная купюра перекочевала на мой стол.
Сегодня же проверьте все фотоальбомы, отодвигая банкноту, приказала я. После церкви зайдете ко мне и скажете, если фото пропало. А деньги за не сделанную работу не беру.
Она встала и поковыляла к входной двери, а я заметила, что ноги у несчастной подкашиваются.
Будьте осторожнее! успела крикнуть я, прежде чем женщина скрылась.
И что не взяла деньги? удивилась Людмила, отодвигая ноутбук. Я хотела сегодня подарок Кирюшке купить. У него день рождения в субботу.
В субботу мы не работали, а потому могли пойти к Михайловым. Втроем. Михайлова это моя дорогая Милка.
Купишь подарок, улыбнулась я и позвала на прием следующего пациента.
Вечером я снова советовалась с бабулей. А когда она рассказала про ритуал освобождения от мертвой энергетики захороненного фото, я поняла, что Елена сама с ним не справится.
В пятницу позвонила Елена Юрьевна и сообщила, что пропало ее любимое фото, сделанное несколько месяцев назад. На нем она была здоровой и красивой.
Видимо, золовка стащила, резюмировала смертница.
Были сегодня в церкви? встревожилась я.
Все сделала, что сказали, ответила женщина. Сразу почувствовала себя лучше. Но подташнивает.
Едем завтра на Южное кладбище, объявила я. Встречаемся в двенадцать часов около ворот.
Зачем? ахнула Елена.
Будем снимать с вас порчу, устало произнесла я и с сожалением подумала о том, что с днем рождения Кирюшки мне придется распрощаться. Обидится Милка, расстроятся дети. Но на кону стоит жизнь человека.
Приезжайте после кладбища, проворчала подруга, не весь же день ты там будешь!
Хочешь, чтобы я притащила оттуда мертвую энергетику в самый незащищенный день твоего ребенка? поинтересовалась я.
Как? Мила ничего не поняла.
Знаешь, что люди чаще всего умирают именно за месяц до и ли за месяц после дня рождения? вздохнула я и отключилась.
На душе было муторно.
В субботу я по телефону поздравила Кирюшу и сказала, что отправлю детей к ним с бабушкой, а сама побежала на остановку автобуса.
К двенадцати я была у ворот погоста, а там меня уже поджидала Елена. Я внимательно вгляделась в нее, на лице женщины алел легкий румянец.
«Уже хорошо», улыбнулась я.
На кладбище было тихо и спокойно. Слишком спокойно и слишком тихо. Я не любила этого настороженного безмолвия, когда кажется, что с памятников за тобой подглядывает целая орава покойников.
Я раскрыла целлофановый мешочек и набрала по горсти земли с семи могил.
Зачем вы это делаете? поразилась Елена Юрьевна.
Я прижала палец к губам, и она успокоилась.
Памятники были сплошь мраморными, а нам предстояло найти деревянный крест с именем Елена, то есть с тезкой моей подопечной.
Идите вправо, там старые захоронения и много крестов, ответила на мой вопрос пожилая женщина с ведерком в руке.
И мы пошли. Я видела, как отрешенно плетется за мной пациентка, слышала, как она тяжело дышит и молила Господа, чтобы нам повезло.
Нам повезло, Елена нашлась. Фотография давно стерлась, но фотография нам была не нужна.
Я потрясла мешок, смешивая землю, и вывалила половину содержимого за крест. Вторую половину положила перед крестом.
Церковные свечи в моем офисе были всегда, а потому я вынула их из сумочки, вставила в холмики земли и зажгла. На крест я положила белое вафельное полотенце, выпрошенное у Марии Ивановны.
А потом, приказав порченой молчать, стала читать заговор. (см. книги Натальи Ивановны Степановой «Заговоры сибирской целительницы»).
Так я читала до тех пор, пока свечи не сгорели.
А когда повернулась к пациентке, то увидела, как вспыхнул румянец на ее щеках. Глаза женщины с надеждой смотрели на меня.