– Нет, Берт, – процедила я сквозь зубы, – твой Адонис мне сегодня не звонил – стало быть, он наверняка интересовался тобой.
В ответ сестра снова насупилась.
– Нэн, этот молодой человек… – начала она с не меньшим пафосом, но именно тогда я отыскала телевизионный пульт – он валялся под газетами, прямо перед моим носом.
Едва экран ожил, как слова Берт потонули в напористой речи дикторши:
– …расследуют убийство, совершенное сегодня днем в торговом центре «Галерея».
Во всяком случае, на мгновение мне показалось, что телевизор заглушил слова Берт. На самом же деле она сама внезапно умолкла.
Я повернулась и посмотрела на сестру. Глаза Берт округлились и словно приклеились к экрану.
Я перевела взгляд на телевизор.
На маленькой прямоугольной врезке позади белокурой ведущей маячил портрет темноволосого малого. Загорелый, с аккуратной бородкой, он, определенно, был когда-то красив.
Однако теперь он, определенно, был мертв.
Фотографию сделали, должно быть, когда малый уже лежал на столе в морге. Рот его был чуть приоткрыт, черты лица застыли, а закрытые глаза ввалились. Фотография заканчивалась примерно на дюйм ниже подбородка мужчины, тем не менее вдоль нижнего края снимка можно было разглядеть бледно-алую полосу.
Первой моей мыслью было, что, мол, наконец-то Седьмой канал придумал верный способ поднять свой рейтинг. Приближалась осень – а значит, пора перемен и чисток на телевидении, каждый канал боролся за зрителей как умел, и Седьмой, очевидно, решил сыграть на любви обывателя к «ужасам». Что ж, регулярное появление мертвецов в шестичасовых новостях вполне может оказаться эффективнее рекламы апельсинового сока или новой модели «форда».
Очевидно, дикторша Седьмого канала тоже это понимала, ибо с трудом скрывала ликование в голосе:
– В настоящее время полиции еще не удалось установить личность погибшего, нет и свидетелей этого жестокого убийства…
Радостное лицо ведущей уехало за кадр, а во весь экран возник труп собственной персоной. Я покосилась на Берт.
Сестрица, прославившаяся в узком кругу нашей семьи тем, что лишилась чувств во время просмотра «Кошмара на улице Вязов», по-прежнему пялилась в телевизор. Я кашлянула, не сводя с нее глаз. Какого черта Берт так зачарованно смотрит?
– Берт! – позвала я, не особенно рассчитывая на ответ: уж больно остолбенелый у нее был вид.
Однако после долгой паузы она прошептала:
– Это он…
– Он?
– Ну да, тот человек, о котором я тебе рассказывала. Тот самый, который… – Берт повернулась ко мне, выпучив глаза. – Ну вот, – ткнула она в экран, – вот! А теперь скажи, что ты его не знаешь.
Я перевела взгляд на телевизор. И это тот самый тип, с которым Берт сегодня кокетничала? Который якобы должен был мне позвонить?
От меня явно ждали ответа.
– Берт, я его не знаю. Впервые вижу этого малого, – произнесла я с ноткой раздражения.
– Не может быть! – воскликнула Берт с истерической ноткой.
Фотография покойника по-прежнему занимала весь экран, в то время как голос диктора комментировал:
– …неизвестного мужчины был найден в мужском туалете, с перерезанным горлом. Полиция установила время смерти – приблизительно между часом и тремя пополудни.
Рука Берт взлетела к ее горлу.
– Боже… А я ведь чуть не пошла с ним в «Галерею», – прошептала она. – Я могла бы быть с ним…
«Ну не в мужском же туалете», – подумала я, однако промолчала. Чего доброго, Берт решит, будто я не воспринимаю все это всерьез.
Что было весьма далеко от истины.
На экране возникла надпись, а прямо под подбородком трупа засветился номер телефона. «Всех, кто располагает какой-либо информацией, просим связаться с отделом по расследованию убийств в Луисвиле» – гласило сообщение.
Я ткнула пальцем в Берт:
– Это про тебя.
Берт словно не слышала.