К этому моменту Сергей Владимирович был энциклопедически образован и обладал феноменальным языковым чутьём. Поэтому, естественно, его новостные сюжеты выделялись на общем фоне как яйца Фаберже в куче шариков для пинг-понга то есть были красивыми, яркими, стилистически безупречными, но абсолютно неформатными.
Через пару месяцев у него была своя авторская передача с очень высоким, по нашим меркам, рейтингом, очень приличная зарплата и главный атрибут успеха конторский пейджер.
Вот только стремительный карьерный рост его, похоже, не особо радовал. Примерно через год после выхода в мир он решил развязаться после десятилетнего воздержания. Компанию для загула он выбрал самую, на мой взгляд, подходящую то есть, меня. Мы взяли по бутылочке коньяка и отправились в центр города в то место, где полноводная река Омь впадает в могучую реку Иртыш.
Так сложилось, что место было совершенно неокультурено в пятистах метрах от нас устремил в небо свои рога Музыкальный театр, чуть ближе в красном доме, похожем на бюджетную копию исторического музея, заседал горсовет. А здесь, на стрелке нас окружали деревья, под ногами хрустели остатки костров, битые бутылки и жестяные банки. Выбрав место почище, мы сели и не торопясь употребили коньяк под интеллектуальную беседу и декламирование Бродского. Сергей Владимирович читал «Письма римскому другу», я отвечал «Я входил вместо дикого зверя в клетку» единственное, что я знал наизусть у этого нобелевского гуманиста. А мой визави подумав, приложившись к своей плоской бутылке, выдал финальный поэтический аккорд.
Отказом от скорбного перечня жест
Большой широты в крохоборе!
Сжимая пространство до образа мест,
Где я пресмыкался от боли,
Как спившийся кравец в предсмертном бреду,
Заплатой на барское платье,
С изнанки твоих горизонтов кладу
На движимость эту заклятье!
Проулки, предместья, задворки любой
Твой адрес пустырь, палисадник,
Что избрано будет для жизни тобой,
Давно, как трагедии задник,
Настолько я обжил, что где бы любви
Своей не воздвигла ты ложе,
Всё будет не краше, чем храм на крови,
И общим бесплодием схоже.
Мы чокнулись, допили остатки и пошли в центр. Он не производил впечатления пьяного говорил по прежнему гладко и ярко, не шатался, но что-то в нём уже изменилось. В глазах появился блеск, а лицо Ну, у него и так было очень характерное лицо человека, который сначала был бандитом, потом грузчиком. Но оно стало еще характернее. Какая-то очень легкомысленная панамка на голове общую картину не портила, а, скорее усугубляла. Особенно, когда он достал пачку «Казбека» и, профессионально размяв папиросу, закурил.
Из-за деревьев нам навстречу высыпала стайка местной шпаны человек десять оболтусов лет от пятнадцати до двадцати. Отряд хаоса возглавлял как раз такой двадцатилетний главшпан с бутылкой дешёвого пива в руках. Они стояли на узкой тропинке, загораживая нам проход, и пропускать никого не собирались. Недоросль сделал большой глоток, громко отрыгнул и наконец начал ритуал ограбления.
Чо, мужики, закурить есть?
Сергей Владимирович глубоко затянулся папиросой, выдохнул ядовитый дым в лицо главшпану и сообщил: «Некурящий». После чего филигранно точным движением отправил свой окурок прямо в бутылку потенциальному грабителю. «Казбек» прощально пшикнул, из горлышка показался дымок. А я внутренне собрался, понимая, что вот прямо сейчас и прямо на этом берегу закончатся две блистательные журналистские карьеры. Но я ошибся. Из главаря как будто выпустили воздух. Не отводя глаз от Сергея Владимировича, он сдал в сторону и следом раздалась вся его компания. Мы пошли дальше, и через пару шагов нас догнало бормотание.
Ну нету, так нету, не вопрос, чо Мы спросили, нам ответили, всё нормально
Уже выйдя на проспект, я всё-таки поинтересовался.
Серж, а ведь сильно рисковали. Я бы на твоем месте «Казбека» предложил. А так нас прямо там могли закопать.
Он посмотрел на меня и широко улыбнулся.
Господь с тобой, Костюшок. Вот если бы предложил, тогда закопали бы обязательно.
Возможно, это неправильный вывод, но с тех пор я не подаю милостыню.