Жильё было почти бесплатным, хоть и мало пригодным для полноценного существования. Такие дома заполнялись провинциалами, приехавшими в поисках лучшей жизни поближе к столице. Порой Максиму даже казалось, что в их дом ссылают за провинности, поэтому все друг друга не любят. Отец, вечно уставший, злой и поздно приходивший с работы, часто напивался и жаловался на то, что «эти уроды у него уже в печёнках сидят и он больше не может видеть все их свинячьи рыла». Максим с трудом себе представлял, как выглядит свинячье рыло, но догадывался, что как-то неприятно.
Мама Максима Рита тоже чаще всего была занята. Её русые волосы совсем потускнели, и она часто плакала, стоя на кухне спиной к мальчику и что-то постоянно нарезая. Пожалуй, первая его ассоциация с мамой, это её вздрагивающая спина с огромным шрамом словно от ожога. Она сутками работала сиделкой у одного пожилого господина, который «никак не хотел умирать, но при этом, старый хрыч, напрочь отказывался принимать лекарства». Мальчик плохо понимал, что такое старость, но благодаря рекламе твёрдо усвоил, что её надо бояться.
«И почему старость это самый страшный недуг? Порой размышлял он, гуляя по улицам города. Вот бабушка, к примеру, болеет целым списком заболеваний: и аритмия, и подагра и даже загадочная глаукома, и она часто себя плохо чувствует. Но старостью же она не болеет? Кстати, интересно, как выглядит эта глаукома? Наверное, она похожа на насекомое. Как на картинке в энциклопедии».
Максим не понимал, почему часто от мыслей о бабушке ему становилось грустно. Она была очень-очень хорошая. Она научила его читать и писать, при этом она часто читала на память рифмованные строчки каких-то поэтов. Максим не понимал большую часть, поскольку в них использовалось много старых слов, но ему очень нравился ритм. Было в них что-то музыкально-напевное, слова складывались в единую тонкую мелодию, кружившуюся в воздухе и рисовавшую невиданные узоры и цветы.
Вдруг из соседней комнаты раздался слабый кашель, а затем едва различимый бабушкин голос позвал:
Максим, солнышко, подойди, пожалуйста
Максим резко вскочил и, нажав на паузу, заковылял на зов. Бабушка полулежала в большом кресле рядом с яркой лампой в форме солнца. Её комната была маленькой, почти крошечной. А стены были увешаны плетёнными ручными коврами и ковриками их бабушка уже много лет продавала в дорогой магазин, где их заворачивали в красивую обёртку и перепродавали за гораздо большую цену. Но потом стиль «натурэль» с обилием жжёного дерева и ткани вышел из моды, уступив место пластику и металлу бабушкины ковры стали никому не нужны, но она, повинуясь старой привычке, не переставала их плести.
Мальчик медленно подошёл к старушке и присел на колени рядом с креслом. Она выглядела уставшей и измученной. Привычные морщины казались более глубокими и острыми, уголки губ опустились, а руки неподвижно лежали на животе. Максим аккуратно взял её руку. От неё пахло пылью и чем-то пряным.
Сынок, сходи, пожалуйста, за лекарством к Джо, тихо прошептала она. Деньги там! Бабушка неопределённо кивнула в сторону невысокого шкафа.
Максим невольно поджал губы. Он знал, что без лекарства светло-голубой пробирки бабушке станет только хуже. Она время от времени просила его об этой услуге. Всего-то нужно было выйти на улицу, пройти три квартала, проследив, что за тобой никто не идёт, подняться на верхний этаж и войти в душную вонючую комнату Но делать это было неприятно. Каким-то шестым чувством мальчик догадывался, что, если родители узнают об этой услуге, они совсем не обрадуются, да и полицейские, как-то заметив его выходящим из дома, подозрительно покосились. Но бабушка каждый раз оживала после приёма лекарства, так что, наверное, всё было только к лучшему.
Да, ба, конечно. Я принесу! нарочито бодрым голосом отозвался Максим и вытер нос клетчатой манжетой старой отцовской рубашки. Ты только подожди немного, а я приду и чаю тебе ещё сделаю! Он улыбнулся, стараясь казаться весёлым. Быстро направился к шкафу, приподнялся на цыпочки и достал тонкий пластиковый браслет с чипом, куда начислялись социальные выплаты. Покопавшись ещё немного, он нашёл прочную ленту, продел её в браслет и, обвязав вокруг шеи, убрал под майку.
Ба, я мигом!
Перед тем, как выйти, Максим выглянул в глазок, и, убедившись, что там нет ничего подозрительного, прислонил большой палец к считывателю. Замок с писком открылся, мальчик шмыгнул в щель и тут же закрыл, прижав её спиной. По богатому опыту проживания в этом доме, названном Северной Лагуной, он хорошо знал, что лучше не зевать на входе и выходе из квартиры, поскольку коридоры были узкими, тёмными и опасными.