В супермаркете, который был через дорогу, она купила себе симпатичный блокнот и ручку. И решила, что будет писать дневник.
Из дневника
Скучно. Сижу с Аней в доме. Прошел день, но никого еще не видела. Только Аля и Сабин. Хотела поехать в Нанси, но не представляю, как это можно сделать. Они меня возили на машине. А как поехать одной? Аня против, говорит, что я не знаю языка и заблужусь.
Нет, нет и нет! мне нравится, как она произносит эту фразу. И категорично и смешно. Скоро Арно ваканс. Будем гулять.
Ваканс! А когда он будет? Об этом Аня не говорит. Из нее вообще сложно получить больше информации, чем она сама это хочет. С лишних вопросов у нее вдруг начинается глухота. Она смотрит своими огромными очками вдаль, неопределенно улыбается и молчит.
Да, «ваканс» не приближается, и уже прошло два дня! Обед, ужин, дождь, улица, магазины. И так снова.
***
Привезенные подарки кучей лежат в углу. Аня решила, что отдавать их надо по мере приглашения в гости. Но, приглашения нет.
Александр с Рашель поженились две недели назад. Жаль я не успела на их свадьбу. Интересно было бы посмотреть. Живут в Анином доме. На втором этаже. И она жалуется, что к ней совсем не заходят.
Вчера она махнула рукой и сказала, пойдем. Мы пришли в помещение Александра и Рашель. Рашель сидела на полу и протирала вымытые бокалы. Она даже не поднялась с пола и поговорила с нами, не прекращая свою работу. На том и кончилось. Ни кофе, ни сахара.
Сегодня, Аня видя, что мне скучно, сказала, глядя в телевизор: «А ты сходи к Аля».
К Аля мне не хотелось, но Аня повторила предложение. И я пошла.
Сабин стояла на площадке лестницы и, увидев меня, стала что-то бурчать под нос. С моим французским, разобрать это бурчание было сложно. Куда чего делось. Когда приходит к Ане, то веселая, щебечет, кофе пьет. Я уж не говорю о мешке отборных сувениров, которые она получила вчера. Сегодня ни улыбки, ни предложения войти. Я помялась и, сделав вид, что пришла поздороваться, ушла.
Не нужна я тут никому. Все сами по себе, и никого ничего не интересует. Тем более, никто не собирается тратить лишние центы на кофе для гостя, даже без сахара!
***
Об этом Лариса много слышала, и про то, что французы самые жадные тоже.
Но, не до такой же степени! И неужели им не интересно поговорить, пообщаться с людьми из другой страны? думала она.
Она посмотрела все фотографии, про маленького Арно, про концлагерь, про то, какая молодая и красивая была Аня.
Она стояла под пальмой в голубых шортах с красивыми ногами и соблазнительной грудью. Рядом стоял муж черненький, кудрявый, похожий на Жафре в Анжелике.
А ты знаешь, мне ведь в детстве нагадала цыганка, сказала Аня. Табор проходил мимо дома, и попросили молока для ребенка. Я вынесла и молока и хлеба и сало. У нас до войны много всего было! Полон буфет! Одна мне и говорит, давай я тебе погадаю. Взяла мою руку.
«Уедешь ты отсюда в далекие края, смерти много будет, неволя будет, есть нечего будет. Но, потом мужа там найдешь хорошего. Черненький такой, четыре сына у вас будет. Хорошо, богато жить будешь. Счастливая ты. И долго проживешь, до ста лет!»
Я конечно с девчонками посмеялась.
Какая неволя, какие страны чужедальние? И до ста лет не доживу, махнула я рукой.
А вот вспомнишь меня, сказала цыганка.»
А потом война началась. Тетка, с которой я жила померла. И осталась я одна. А тут немцы пришли, и стали молодых на работу в Германию гнать. Страшно было, а подруга говорит, ничего, может там лучше будет. Там, хоть, войны нет.
И стали мы работать на немецком заводе, патроны делали. На нас хозяин орет, пугает расстрелом: «Арбайтен, арбайтен, нихт ессен!». А нам есть хочется, что там брюква на воде и все! Не все выдержали. Умирали, болели, их потом куда-то увозили. Но я выдержала.
Потом нас отдали другому хозяину, он подобрее был, да и война уже к их границам приближалась. Здесь нам и поесть давали, и даже в воскресенье разрешали в город сходить и танцы устраивали. Вот я там и познакомилась с Армандом. Там французы тоже работали. А жили-то как? В сараях на нарах. Матрасы из соломы. Подушки тоже
И получается, цыганка всю правду сказала. Вот только до ста не доживу, махнула она рукой. Еще лет пять может.