Что ты говоришь?! Оплачивать работу по курсу доллара? Это клиника. Доллар сегодня не дороже мусора, а ты привязываешься к баксам! Хочешь убить меня? кричал он по мобильнику и, не поздоровавшись с рабочими, прошел в свой кабинет.
Старик вытащил из станка первую деталь и стал штангерциркулем проверять размеры. Руки предательски тряслись, но размеры были точные, в середине допусков, так, как он любил.
А что, мы с тобой еще кое на что способны, обратился он к станку и похлопал его по боковине. Молодец, не подвел меня, тем более в такой день.
Мотя одобряюще фыркнул, а, возможно, это только показалось старику.
Работая по 12-14 часов на заводе, Алон уже давно был чужаком в своей семье. Жена мало интересовалась диаметрами, допусками и фасками. Ее больше волновала прибыль, которую приносил завод. Вернее то, что можно купить на эти деньги, вызывая зависть подружек. Сыну старик пытался привить любовь к металлу и точной обработке. Они даже некоторое время работали вместе. Но когда знакомые стали искренне интересоваться состоянием здоровья старика, он почувствовал что-то неладное. Потом выяснилась и причина такого беспокойства.
Скоро отец умрет, и я стану хозяином завода! хвастался юный наследник перед всеми, кто хоть раз с ним поздоровался.
Так уж получилось, что кроме Моти не с кем было старику поговорить по душам.
День продолжался в своём рабочем ритме.
Марокканец, запустив очередную деталь, успел смотаться к «девочкам». Это заведение стыдливо называли здесь "махон" (институт здоровья). Вернулся разрумянившийся и подобревший. Приглушив радио, он сообщил Феде, что в махоне появились новенькие: пухленькие блондинки с Украины. Ласковые и страстные.
Федю женщины давно уже не интересовали, но в знак солидарности с коллегой-марокканцем он отпил из своей бутылки два внушительных глотка за здоровье всех блондинок мира и убавил звук ностальгической российской музыки.
В образовавшемся песенном затишье был слышен только ровный гул станков и щебет женщин.
А я Моше показала счет за электричество, так много набежало из-за этих кондиционеров! Он взял вроде разобраться, а вчера вернул оплаченную квитанцию. И ты так сделай.
Я бы сделала. Да после поездки в Эйлат, мой все жалуется, что денег нет.
Да брось ты его на фиг! Если я в свой сороковник имею в месяц от Моше тысячу, а то и полторы, то тебе тридцатилетней бабе, смешно теряться.
Да как-то неудобно, Фира. Он мне кровать двухспальную купил недавно, а я бортану его.
Выбросьты эти глупости из головы. Сразу видно рашен-деревяшен.
Марокканец, помешивая кофе в полиэтиленовом стаканчике, подошел к дамам, вооруженным напильниками.
А правду говорят, что русские мужики слабы в постели? с усмешкой обратился он к Томе и ущипнул ее за аппетитный бок.
Иди к станку, кобель! с удовольствием взвизгнула она. Все не насытишься никак.
Из кабинета показался Орен. Прижавшись ухом к трубке телефона и разговаривая с кем-то, он протянул старику бумаги и пальцем показал, где надо расписаться.
Что это? спросил старик.
Да тебе какое дело? Все равно не понимаешь!
Ты прав, старик поставил подпись.
Вот и плохо, что тебе все равно! закричал хозяин.
Старик попытался возразить, но понял, что Орен говорит не с ним, а по телефону. Забрав бумаги, хозяин скрылся в кабинете, так и не взглянув на своего бизнес-партнера.
Рабочий день подходил к концу. Марокканец подсчитал наличку и понял, что сможет еще раз посетить "девочек". (Кредитные карточки махон не принимал).
Федя тоже полез в карман и достал свои банкноты. Денег не хватило даже на бутылку третьесортной «минералки».
Вот и прожит день, философически заметил Федя. Жизнь летит, как птица, а мы все крутимся и вертимся Горло не на что смочить
Сколько не хватает? участливо спросила Фира, открывая кошелек.
Десять "шакалов" до получки, сразу повеселел рабочий.
Девочки сбросились по пять шекелей, вручили Феде, спрятали напильники, руки смазали благоухающими кремами, а личики помадой и румянами и запорхнули в машины к ухажерам.
Все стихло. Тишина угнетала старика. Он привык к шуму. При однообразном урчании станков он чувствовал себя спокойно и уверенно, и даже радио не так мешало ему, как тишина. Но старик продолжал сидеть на стуле.
Наконец, дверь кабинета хозяина открылась.
Сидишь? А я-то думал, ты забыл, что сегодня четвертое июня, впервые за день, а может и за год, хозяин обратился к старику по-человечески.