А как вы узнаете, откуда идет поезд? Степан Иванович был рад, что нашел слабое место у проводницы и уверенно шел к своей цели.
Начальник вагона ведь мне скажет.
А если не скажет, что тогда? Будете ждать, когда произойдет столкновение двух поездов?
Нет, я пойду
Куда же вы пойдете, если не знаете, откуда идет поезд. Да, я вижу, что с теоретической подготовкой у вас слабовато. С пассажирами работаете хорошо это плюс, а вот с теорией надо бы подтянуть.
У Аллы снова пробежала мелкая дрожь по телу, ибо она знала, чем может обернуться запись ревизора в журнале замечаний её снимут с рейса и отправят на мойки, где она будет в резиновых сапогах и плаще мыть вагоны в депо. Прощай тогда поездки, прощай новые города и поселки, приветливые лица.
Я знала, я ведь на отлично сдавала все экзамены.
Экзамены у нас принимает жизнь, а вы не готовы к таким экзаменам.
Я к следующему рейсу все повторю, и всё отвечу, как надо.
Вот вы мне давите на сочувствие. Понимаете, я не могу, не имею права распускаться на сентименты, ибо я тоже отвечаю за жизнь пассажиров. И, если что случится, то с меня спросят, почему не уследил, почему допустил человека, который не знает правил по технике безопасности, к работе с людьми. Степан Иванович говорил слова, словно топором рубил, а взгляд его шнырял где-то под блузку. Но вы ведь понимаете, что меня снимут с рейса, и поставят мыть вагоны. взмолилась Алла.
Ничего страшного все через это проходят. Подтянете немного теорию, и я уверен, что из вас получится хороший проводник вагона. А если еще подучите иностранный язык, то сможете ездить и в международные поездки. Всё зависит от вас.
Но я и сейчас все знаю, только растерялась немного.
Мы не имеем права теряться, ибо отвечаем за жизнь пассажиров. Степан Иванович был неумолим, и Алла приходила в отчаяние от безысходности. Она, которая во всех отношениях проявила себя, как хороший добросовестный работник, вдруг должна понести наказание наравне с нарушителями дисциплины, не могла понять, почему так строг с ней ревизор, не давая даже скидку на её молодость, не достаток опыта.
Задайте мне вопрос по моих прямых обязанностях. Я ведь всё делаю, как надо. Меня начальник поезда хвалит, и ставит даже в пример другим.
У начальника поезда одни критерии хорошего работника, а у меня другие, которые немного шире, чем у начальника поезда. Ему достаточно, что вы хорошо уборку сделали в вагоне, и в туалете порядок, а мне надо, что бы весь круг своих обязанностей хорошо знали и исполняли.
Но я ведь исполняю.
Не все. Вот вы не знаете, как действовать в чрезвычайной обстановке, а это очень важно. Я вас хочу научить этому, а вы упорно сопротивляетесь. Видите во мне какого-то монстра, который хочет вас наказать.
Нет, это неправда.
Что неправда?
Что я вижу в вас монстра.
А кто же я в таком случае.
Ну, можно сказать, что вы наш наставник, учитель.
Вот я вижу, что вы входите в курс своей работы.
Да. Вы задайте мне еще вопрос какой-нибудь. Только не надо никаких предписаний отправлять нашему начальству. Я вас прошу, девушка с мольбой глазах смотрит на ревизора, кажется, душу бы сейчас отдала.
Что ж тогда совсем легенький вопрос. Сигнал "Воздушная тревога" как подается?
А разве?
О, я убеждаюсь, что вы ничего не знаете. Чему вас только учили на курсах?
Но разве это относится к моим обязанностям?
Вот видите я ж говорил, что вы еще не всё знаете, и вам надо маленько подучить. Ведь вдруг прозвучит сигнал "Воздушная тревога", а вы его не услышите, и вовремя не выведете пассажиров из вагона, то какой опасности вы подвергаете этих людей.
Я ничего не понимаю! в отчаянии крикнула девушка.
Чего вы не понимаете? ревизор был невозмутим.
Чего вы хочете от меня?
Только верного исполнения своих обязанностей.
Нет. Вы добиваетесь совсем другого.
Чего же?
Что б я разделась перед вами. Я знаю, мне говорили старые проводники.
Глупости это.
Никакие не глупости. Я все поняла. Что ж я всё сделаю, как вы хотите. девушка со слезами на глазах стала снимать с себя блузку, затем юбку.
Успокойтесь. Успокойтесь. Степан Иванович держал её за руки. Какая вы нервная. Нельзя же так. Но девушку уже трудно остановить. Слезы лились у неё ручьями. Степан Иванович по-отечески обнял её и пытался успокоить, уговаривал не расстраиваться.