Она у меня есть, дашь вторую?
Ты тупой человек, я отберу у тебя эту.
Не получится, на мне лежит проклятие, Он стал говорить тихо и мы все наклонились, чтобы слышать его. Я не умираю от старости, моё тело больно и уродливо, но меня нельзя убить. Если ты, дикарь, убьёшь это тело, то мой дух станет жить в твоём и выгонит твой дух, а твоё тело начнёт болеть и скоро станет таким давай, избавь меня от этого карлика, дай опять немного пожить в сильном теле, что нравится женщинам.
Ратибор в испуге отступил. Конечно, карлик врал нам и на нём не лежало проклятие. Ум, что становился сильнее за время путешествия, догадывался о лжи этих слов, но всё ещё властвующая первобытная душа испугалась их, верила им.
Хорошо, выражение лица Свободы говорило, что он спокоен и придумал выход. Жизнь у тебя есть и её не отнять. У тебя нет свободы. Твое тело слабое, речи гнилые, а ум мал. Ты принадлежишь хозяйке Харча, ты её раб, я это вижу.
Свобода вошёл в таверну Харч. Не долго он там пробыл. Уродец сидел на земле, прислушиваясь своими большими дырявыми ушами.
Наконец дед вышел.
Арья, вяжи. Я купил его у Мамаши всего за сто юаней.
Чего?!
Уродец собрался бежать, но Арья свалила его ударом ноги по рёбрам, села сверху и, продев в дыру на мочке правого уха (туннель) верёвку, завязала её.
Моё, с наслаждением произнесла она, потянув верёвку и подняв тем уродца на ноги.
Мамаша выглянула из прохода Харча, улыбнулась, глядя на растерянного Тсяпу и зачем-то моргнула одним глазом (подмигнула)
Сырые бетонные ступени вели нас всё вниз и вниз. Тьму разгонял белый свет неясного нам устройства в руках Тсяпы, идущего впереди нас. Луч этого света уходил вперёд, но скоро уставал, и тогда уродец, ворча ругательства, крутил ручку на устройстве, она жужжала, как оса, и свет снова становился сильным.
Мы спускались. Вонь от уродца смешалась с холодным запахом сырости и гнилого дерева.
Вы хотя бы понимаете, что нужно брать и продавать? Там много всего, но совсем не всё то можно продать, меня вопрос карлика поймал, будто паук муху. Что мы там будем искать, как оно выглядит?! Вы же знаете, туда спускались немногие, а вышли всего несколько человек. Остальные и сейчас там лежат, крыс кормят. Лучше давайте назад и меня отпустите.
Нет, Арья дёрнула верёвку так, что чуть не оторвала ухо Тсяпы.
Ты, мужеподобная баба! Не смей, я не пёс! Тсяпа вам отплатит
Мы остановились на небольшой площадке. По правую руку лестница уходила дальше вниз, по левую была распахнута железная дверь, прямо уходил в темноту мост из железной решётки.
Идём в дверь, узнаем то место, так желал Свобода, нам тоже было интересно.
Эта комната была совсем небольшой, все мы в ней не умещались. Стены, пол и потолок были с большими окнами, они состояли из окон. Окна в полу были закрыты толстым стеклом, что могло держать на себе взрослого мужчину, но я всё же встал на толстую железную балку, ей я верил больше. Остальные окна не были ничем закрыты. В комнате был трон, мягкий и удобный. Под троном пол был железным, и из него торчали рукояти тупых мечей (рычаги), перед троном полукруглый стол. На столе то, что называли кнопками, и одна гладкая чёрная доска (экран). Странное место (кабина управления кран-балками).
Ратибор выглянул в окно, в пустую черноту. Где-то далеко текла вода, она падала на бетонный пол.
Стена водохранилища надеюсь, внизу уже затопило и вы никуда не пойдёте. Даже если нет, то я не хочу идти, уродец погрузился в трон и погасил свет. Послышалась возня. Сейчас и посмотрим. Аккумуляторы, может быть сыро хрен с ним, поехали!
Щелчок и яркий луч света разрезал тьму. Светило было под комнатой (прожектор).
На лице Арьи я заметил эмоцию, отличающуюся от нашего детского удивления, лицо было немного другим. Мы удивлялись явлению, а она причине явления.
Тсяпа изверг своим ртом такие мерзкие ругательства, что смутил даже Ратибора. Бетонный пол далеко внизу был сух, и это расстроило уродца идти придётся.
Тсяпа важно сидел на троне и водил из стороны в сторону рукоятью одного из мечей, вместе с этим луч света бродил в пустоте и едва доставал до толстых колонн и потолка, под которым была паутина из кабелей и труб, эти названия я невольно произнёс: «Кабели трубы много».
Там сухо, идём, Свобода был нетерпелив в этот раз.