Вадим показал на заросшую лопухом поляну:
Вот здесь проходила улица.
Дома держались довольно крепко, некоторые были заколочены, будто дачи на зиму. «Наверное, они так же ждут хозяев, как мы дизель, подумала я, так, на всякий случай пытаясь сохранить себя в целости».
А вот хозяйственные постройки совсем покосились. Болтались и скрипели на ветру двери, дырами зияли крыши из почерневшей соломы.
С одного крепкого дома мы и начали. Вскрыв дверь специально привезенным железным ломом, Вадим шагнул внутрь. Я следом. Из дома пахнуло сыростью. Ну да, сколько лет его не проветривали? Наверное, уж все сгнило.
Только успела я об этом подумать, как провалилась доска под ногой у Вадима. Он, правда, успел перенести тяжесть на вторую ногу, и в подпол не полетел. Однако, стали мы шагать осторожнее.
Утвари нашлось много. Крынки, банки, эмалированные кастрюли вполне годились. Все это мы складывали в брезентовые заплечные мешки, ведь до дрезины нужно было тащиться два километра по давно заросшей проселочной дороге.
Взяли огромный кусок окаменевшей соли. Вадим попробовал пощупать тряпки в шкафу, но они расползались сразу.
Впрочем, довольно крепкое одеяло мы нашли в самом скособоченном доме. Там и жила последняя старуха Стекла были выбиты, и ветер гулял, где хотел, но крыша была целая. Уже потом из этого одеяла Катрин мне сшила что-то вроде пальто ведь впереди зима.
* * *
В субботу Вадим топил баню. Легкий дымок стоял над трубой, как маленький ядерный гриб, но потом словно передумывал и уходил ввысь, сливаясь с небом.
Пахло березовыми вениками.
Сначала Вадим мыл Катрин, и по тому, как он бережно нес ее, словно младенца, я догадалась, что это такая любовь, и что моя роль в этой тройке это роль рабочей лошадки, смирной и с двумя ногами. И мне стало даже как-то спокойнее.
О прежней жизни мы не говорили, это словно считалось дурным тоном. Больше не вспоминали одноклассников, учителей, вообще людей. Вернее, вспоминали, но молча.
В свободное время, а его становилось все больше и больше, ведь в крестьянском хозяйстве есть мертвый сезон, в свободное время я уходила гулять. Я шла по шпалам в сторону дизеля, пока не надоест. У меня было три приметы, отмечающие длительность маршрута. Поваленное дерево это самый короткий, так, побыть одной. Сосна с раздвоенным стволом это уже подальше, маршрут почти спортивный. И самый дальний это когда мысли были длинными и не кончались вел к небольшому оврагу, по дну которого бежал небольшой ржавый ручей.
Я думала, что мне жаль только человечество как таковое, и что на этой Войне я не потеряла никого, о ком хотелось бы кричать. Родители давно умерли. Мужики? Ну да, у меня их было в прежней жизни два один собирался развестись с женой, но все откладывал, а вторым был мой сослуживец, веселый парень, с которым мы, обсудив какой-нибудь завиральный проект, потом «отдыхали» под музыку и хорошее вино. Ну да, этого было жаль, но рыдать не хотелось.
Подруг тоже было жаль, но они давно жили какой-то своей жизнью, выращивая детей, вывозя их к морю и устраивая в престижные гимназии, а потом в вузы. Вот этих детей было жаль очень, но они были не мои.
Я не успела расспросить Катрин, как они познакомились с Вадимом, а теперь уже не хотелось. Говорили, что после того, как родители умерли от алкоголизма, она пошла на панель. Потом родился и умер ребенок-олигофрен, так как Катрин тоже пила. А потом какая-то автомобильная авария. И вдруг через много лет нашей однокласснице Вале пришло письмо чуть не с того света Катрин жаловалась на жизнь и просила хоть кого-нибудь при случае до нее добраться, при этом объясняла как (только дайте телеграмму, чтобы встретили). Валя разослала это письмо всем, кого удалось найти, но в основном народ пожимал плечами.
А я вот поехала
Последние школьные годы мы не общались совсем. Катрин не могла простить мне победу в какой-то олимпиаде. Мне было все равно, а Катрин меня возненавидела. Она вешала на заборах объявления с моим адресом, что продается, мол хряк-производитель, или магнитофон фирмы Sony (тогда это было круто!). Но объявления были написаны детским почерком и цветными карандашами, так что никто всерьез не реагировал, только раз пришел какой-то парень за магнитофоном так, на всякий случай.
И приснился мне тогда сон о Конце Света. Будто Землю решили захватить инопланетяне, но меня они почему-то любили. И вот когда я каталась на санках с горки, подходит ко мне один и говорит, что до Конца Света осталось минут сорок. Что будет страшная вспышка, и кто ее увидит, будет мертв. Но есть способ спастись лечь на землю вниз лицом и крепко зажмурить глаза. И что я могу спасти еще 30 человек, кому успею рассказать об этом. Но только не больше, иначе они своим полем себя выдадут.