Маленькая я сидела на чердаке, свесив ноги в пространство. Не помню, в чем была моя провинность (кажется, убежала в лес, жить, собирая ягоды и грибы), что я предпочла чердак ужасному возвращению домой. Внизу копошились пешеходы, я испугалась, что кто-нибудь меня поймает. Прыгать нужно в темноте, решила я и передо мной забрезжила перспектива нескольких счастливых часов. Я пошла на качели. Взлет, паденье, захлебываюсь от смеха, юбка как парус для дальних странствий и пронзительно-голубое небо. Мне стало грустно.
Родители были похожи на хроматическую гамму, когда я вошла с мордой в пыли. Потом меня били. Я любила молчать, когда бьют. Когда меня ставили в угол, мне нравилось лизнуть обои на изгибе стены и ждать, когда растает темное пятнышко.
Я промолчала тогда о Катрин, Кате, которая стояла рядом и ждала, когда я спрыгну. Она бы посмотрела на лежащее внизу в неестественной позе тело, на лужицу крови у левого уха. Медленно спустилась бы с лестницы, обошла мой труп. Очертила бы его, как это делают криминалисты в новостях и фильмах. Розовым мелком по асфальту. Неспешной походкой двинулась к дому. Своими ключами открыла бы дверь, и перешагнув через маму с фингалом, в обнимку с папой лежащую посреди коридора, заперлась в своей комнате, так, на всякий случай. Легла спать Сразу бы не заснула, а, пошарив в ящике письменного стола, нащупала бы за коробкой с цветными карандашами заначку шоколадные конфеты (они всегда там были, она угощала). Съела конфетку, повернулась лицом к стенке, к пушистому коврику. Тише, Катрин спит
Катрин, допив чай, поинтересовалась:
А ты что, работаешь в интернет-агентстве? Мне нужно дать объявление, брачное. Хочу замуж за европейца, голландца, например, или австрияка какого-нибудь. Знаешь, у меня шансов много, у меня очень красивые ногти на ногах! И она выставила из-под одеяла живую ногу и пошевелила пальцами. Ногти были розовые и круглые. Не буду же я до скончания века лежать здесь, а у них есть специальные инвалидные коляски
А как же он? я кивнула в сторону Стрелочника.
Катрин пожала плечами.
* * *
Стрелочник между тем бродил по двору, подыскивая дела по хозяйству. Посплетничайте, мол, бабы. И как всегда, когда не о чем говорить, беседа плавно потекла вокруг общих знакомых. Кто развелся, а кто купил дом в Калифорнии. Кто женился на девушке-татарке и теперь владеет табуном. А Вера Нефедова родила четверых, кто бы мог подумать?! А Васька, Ваську-то помнишь из десятого Б? Он теперь крупная шишка в каком-то банке, ездит на авто с непроизносимым названием Land Rover.
Ну что ж, функция выполнена. Оказавшись «в тех краях», я навестила одноклассницу-инвалида. Между прочим, не так уж это и просто, сюда добраться. Вот Стрелочник машет рукой, показывая на часы пора ехать.
Ехать нужно на дрезине. Потому что эту будку даже полустанком-то не назовешь, поезда здесь не ходят. До ближайшей железной дороги с регулярными раз в три дня дизелями километров 60 лесом. Но пути в порядке, для того Стрелочника и держат, чтобы однажды по тайному приказу провезти в этот аппендикс состав с ядерным топливом, еще дальше в лес, на базу за бетонным забором, откуда Последний Главнокомандующий Мира будет дирижировать Последней Войной.
Все это мне Стрелочник рассказал еще по дороге сюда, мы ехали на дрезине по пустынному лесу, и самым живым казался звук мотора. И я подумала еще, что он не такой уж сумасшедший, Стрелочник, придумавший себе страшное служение, так как служба слишком скучна.
Теперь мы спешили на дизель, который увезет меня в цивилизацию. Лес был светел, корабельные сосны горели желтым румянцем, попадались березки, чуть тронутые осенью. Скорость была маленькая. И я успевала заметить грибы, выскакивавшие неожиданно. Вот подосиновик, а там то ли подберезовик, то ли даже белый! Стрелочник смеялся моим «ах!» и «ой!», но дрезину не останавливал некогда. В моем нагрудном кармане лежало написанное круглым почерком брачное объявление Катрин, которое я пообещала вывесить в интернете, и от этого я чувствовала себя обманщицей.
Скажите, Вадим (у Стрелочника было имя), а вы не боитесь одиночества?
Одиночества? удивился он. У меня есть женщина, которая не может уйти.
* * *
Шестьдесят километров мы одолели за два часа, и прогулка оказалась приятной. Притормозив перед «большой дорогой», Вадим посмотрел на часы.