Нелли стало не по себе. Это напомнило ей легенду о Крысолове, но рассказанную шиворот-навыворот.
Эмма специально не торопилась открыть дверь, позволяя Нелли разглядеть резьбу в деталях. Затем провернула ключ в замке и распахнула створку.
Входи, девочка, сказала она. В нашу крипту святую святых.
Это был небольшой зал с маленьким постаментом в середине. Пока Эмма проходила по залу, зажигая факелы, перед Нелли постепенно выступали из темноты великолепные рисунки на стенах. Всё стены и сводчатый потолок до последнего миллиметра покрывали росписи.
«Так бы рисовать научиться», первое, что подумала Нелли. Вместе с обычными красками мастера использовали и золото. Кое-где красным отливала медь, звёздами сияли вкрапления серебра. Между рисованными линиями поблескивали цветные стекла. А пол напомнил Нелли Зал священного сияния в погибшем паге Амы Августы. Выложенная мелкими кусочками цветного стекла поверхность переливалась драгоценным ковром. Эмма наклонилась к углу зала и подожгла какую-то жидкость. Огонь побежал тонким ручейком под пол, растёкся по невидимым каналам, и теперь весь узор на полу предстал в переливающейся красе. Часть огня заползла и в стены и засияла, подмаргивая в цветных стеклянных вставках. Нелли показалось, что она сидит в подвешенной над огнём драгоценной клетке.
Такое не бывает, выдохнула она.
Тебе, вижу, нравится, сказала Эмма. Не волнуйся, лапы не нагреет. Он быстро прогорает. Наш священный состав из растительных масел горит ровно столько, чтобы рассказать тебе кое-что. Смотри внимательно, необычная крыса. Я давно поняла, что идёт гонка за тобой, но почему на самом деле? Хотела бы я знать.
Нелли, сидевшая в центре помещения столбиком, пожала плечами. Сказала бы она, что от неё хотят, если бы знала толком.
Эмма подняла руку и указала на центральную фреску.
Жили давным-давно три девы. Были они подобны богам.
«Сколько богов-то было в стародревние времена, подумала Нелли. Не перечесть. Обычных людей вообще не было, что ли?»
Они были сёстрами. Немного ведьмами. Но все называли их ламиями.
«Мне в школе что-то не рассказывали, чтобы монастырь Трёх Дев был посвящен ведьмам, изумилась Нелли. Что-то другое говорили на уроках истории».
Не бойся, они были добрыми. Мне бы больше понравилось называть их волшебницами. Но Эмма досадливо махнула рукой, людская молва всё поставит с ног на голову. Они были очень красивы.
Фреска подтверждала слова Эммы. Три девы вели хоровод на поляне, полной цветов. Одна дева с белыми волосами, вторая с рыжими, третья с чёрными.
Как всегда бывает, находятся те, кто хотел бы владеть этой красотой, подчинить её себе.
Это кто же? хмыкнула Нелли.
Разные злые мужчины, словно зная, о чём думает Нелли, сказала монахиня. Их так много и они такие злые, что есть девушки, которые ни за какие дары не хотят выходить замуж.
Нелли скосила глаза с фрески на монахиню.
Они ценят свободу, данную при рождении. Но есть люди, которые эту свободу отрицают. Хотят владеть красотой, а если девы сопротивляются, добиваются желаемого силой. Так вот, в те времена обиженные девы, сёстры, когда боги не стали с ними церемониться, Эмма подбирала слова. Но Нелли почувствовала, что монахиня вплетает в речь тонкую нитку горечи, вынуждены были скрываться, прятаться под разными личинами. Найти себе убежище и выходить на улицы только ночью.
Эмма резко сняла с головы покрывало, и волна чёрных искрящихся волос упала на плечи, докатилась почти до пола. Нелли ахнула.
Сёстрам, добрым и милосердным, пришлось не сладко, но они заступались не только за себя. Были спасены и обиженные дети, и страдающие животные. За что боги наказали сестёр жестоко. Ведь боги считают животных едой.
«Странные боги, но люди от них недалеко ушли», нахмурилась Нелли. Крипта вдруг разом замерцала в быстром ритме. Нелли оцепенела.
Эмма широко взмахнула руками. Чёрное одеяние её превратилось в два крыла.
Нелли раскрыла рот. Она не могла даже представить, что волшебники существуют. Она совершенно не знала, как относиться к женщине с тёмными очами и чёрными крыльями, переливающимися в разноцветном свете.
Меня зовут Эмма Ламия и я, пока могу, буду защищать тебя. Ты понимаешь, Нелли! Но только ночью. Днём у меня нет ни сил, ни прав.
«Я и не знала, где сидела в ночь приёма в банду Рыбного переулка!» потрясенно подумала Нелли.