Цельная натура, она живет и страдает в необъятном пространстве, она его часть: «По берегу дымкой и миррой растаять, а лира потом Оставьте лишь сердце с крылом и длинное многоточие».
Отношение к поэту и поэзии такое же серьезное, как к жизни и правде: « Но не хочу быть сладкой: так много боли над вдохновением!». Обращаясь к поэтам серебряного века, их трагическим судьбам, она признается: «стыдно за тепло, кровать, библиотеку», которые есть сейчас у нее, а у них бездомье, скитание (А. Ахматова, М. Цветаева), гонение и умалчивание (Б. Пастернак) и даже каторга (О. Мандельштам). Русских поэтов 20-го века наша юная современница из 21-го называет «спутниками двадцатого стона, двадцатого селя», которые «бесхитростными были, жгучими» и «уходили беспечно, стеклом треснутым, вечным». Как это точно подмечено: истинный талант всегда бесхитростен и беспечен, ему чужды расчет и ложь. О бесчестье, видимо, автор вопрошает, глядя на тщеславие графоманов, пишущих сегодня: «Лучшее собрано в человеке, но почему же этот мир так дешев?». Жизнь, в которой нет места культуре, духовности, поэт сама себе решительно ампутирует: «Все, что было вырезать, все, что было забыть! Все глаза, что любила, все, все, все -не любить!». Она тяжело переносит «боль поколений, ненависть предков». Ее современникам достался «мир в кандалах безобразного ила», «мир из объедков». К счастью, поэт обитает в ином пространстве, он спасается творчеством, где можно бичевать и пророчить, быть истинным и искренним. Это мир отшельников и одиноких смельчаков.
Поэт тонко чувствует музыку, ей посвящены многие ее стихи и размышления: «Александр Симич, композитор. Он написал гениальные вещи, но им хлопали меньше, потому что он серб и потому, что они были сложны и красивы. Я видела его глаза. В них была сила и доброта». Аспирантка, теоретик тайн искусства, поэт и художник, Елена Асеева чувствует боль этого мира особо остро. Она просит любимого: «Возьми меня хоть куда от тиканья мыслей и мира Нелепо скрипеть пером, когда под ногами топи! Возьми меня всем нутром! Боишься? Да Люди не Боги!».
ВРЕМЯ 4. «ГОРОД, УТОПЛЕННЫЙ СОЛЦЕМ-СЕРДЦЕ МИРА».
Но есть Утешение, есть место на Земле, где сердце автора успокаивается тихой радостью. Это место городок у моря ГЕЛЕНДЖИК и само МОРЕ! Им автор посвятил упоительную симфонию: «Я напишу симфонию моря можно? Можно я обниму весь мир солеными, мокрыми руками?». В свои права вступает время Лета: «Утро, пляшущее на сизой волне дымкой, я снова с тобой, ЮГ! Шепчу морю скрой все потери, оставь лишь это: шорох волны Лето». И место, предназначенное Геленджику, сердце поэта, музыканта, всех, творящих радость и мысль. В своем интервью геленджикскому радио Алена Асеева призналась, что Геленджик для нее не только родник вдохновения, а некое существо, как море, живое, творческое. Геленджик это друг, который согревает, Геленджик это тихое, мудрое, отрешенное от мира место. Это юг, это грусть. «Красота это всегда потеря, бесконечный курортный роман, когда всегда страшно потерять то, что бесконечно любимо». В этом воздухе и пространстве поэт преображается внутренне.
Санкт-Петербург вторая родина Алены, это место ее учебы, творчества, насыщения высоким искусством, место любви, замужества, место работы в американской компании дизайнером, место научных изысканий по теме своей диссертации. Интересно, что Алена органично связывает город на Неве со своей первой родиной Геленджиком в части обилия талантов и творческого потенциала
Время весны приходит к поэту на севере: «Солнце палило в марте. Здравствуй, мой новый Мартин!». Образ из сказки Андерсена подсвечивает строки знакомыми бликами детства, и мы чувствуем радость времени света и пробуждения, когда земля мечтает «перетерпев половодье сбросить зимы поводья». Хотя «белый шаг на снегу» во времени зимы отмечен у поэта своим светом и рисунком: « В желто-серой грязи облупившихся стен ты светлее всего, господин Первый Снег».
Она любит Россию, считает, что за нашей страной будущее, и призывает всех не покидать ее, а помочь ее возрождению и расцвету, каждый по мере сил.
Чайка остается с нами. Это имя Алена получила после знаменательной геленджикской выставки своей графики «Памяти чайки», которая произвела фурор на курорте и получила высокую оценку истинных поклонников красоты печали.
Поэт и художник, она на своих картинах оставляет тонкие зарисовки нюансов чувств: «Жарою пьяная, клянусь вами моим зноем, моими волнами отдаю все за прикосновение розовых чаек!». О беспредельности вод, у которых приютился наш уютный город, поэт и художник говорит: «Животное, самое любимое, сильное и невинное Море». А на другой картине: «Южное изнеможение, колдовство цвета Свистящей ласточкой, цикадой отдам, что имею себя не жалко!».