Наступал вечер. Зоя решила выйти на свежий воздух, затем вернуться и приготовить ужин к приходу мужа. Что-то легкое, типа буженины с сыром, мягких булочек и фруктов. Вечером Дэйвид много не ел, так как обычно плотно обедал.
Супермаркет был недалеко, женщина неспеша дошла до магазина, купила виноград, бутылку легкого вина и так же, не торопясь, вернулась домой. Уже почти совсем стемнело. Она вошла в квартиру и, включив свет, заметила в углу просторного холла что-то белое: то ли клочок бумаги, то ли носовой платок.
Она подошла поближе, подняла странную вещицу и тут же бросила ее на пол. Это был манжет Розалии со знакомым ей пятном от соуса. Все это выглядело настолько странно, что у девушки даже руки затряслись.
Зоя тут же набрала номер телефона мужа и спросила, когда тот вернется.
Я задержусь, дорогая. Поужинай без меня, услышала она в ответ и разрыдалась.
Жизнь и страдания Эдварда Люмерье
Эдвард Люмерье остался сиротой в шестнадцатилетнем возрасте. Отец его умер давно, когда Эдвард был еще младенцем, и он его совсем не помнил. На стене в гостиной висел портрет графа, его отца. Седовласый мужчина взирал на сына властным взглядом своих пронзительных глаз. Его губы были плотно сжаты, одет он был в сюртук из парчи, а на груди его красовалось пышное жабо.
Маленький Эдвард всегда побаивался этого портрета, ему казалось, что на него смотрит мертвый отец и за что-то его все время осуждает. Мальчик всегда пробегал мимо него, стараясь не смотреть на портрет, а его опекун и врач мистер Нил Льюис часто говорил ему:
Ты должен чтить своего отца. Он был весьма достойным господином. А если ты будешь шалить, он будет очень недоволен.
Мать Эдварда, Мария Люмерье, была женщиной спокойной, тихой. От нее исходило какое-то жалостливое тепло, она часто плакала, прижав сынишку к груди, и говорила ему:
Бедный ты мой. За что тебе такое наказание? Ты должен научиться читать и писать. Ты должен быть послушным мальчиком, а то Боженька накажет тебя еще больше.
Эдвард ее слов не понимал. Он о своем недуге не знал и не догадывался. А его умственная отсталость заключалась в том, что он почти совсем не умел разговаривать, плохо различал цвета и очень часто плакал без причины. Причем плакал навзрыд, до истерик и порой до потери сознания. Когда с ребенком случалась «падучая», как тогда называли такую болезнь, мама с ним совладать не могла. Ей на помощь приходил доктор Льюис, который уносил мальчика в его комнату, там он его успокаивал, применяя специальные настои трав и лечебные бромиды. Тогда ребенок затихал, погружаясь в глубокий сон, как в кому.
После таких истерик он мог проспать больше суток и приходилось его будить, чтобы покормить. Просыпался он неохотно, был вялым и равнодушным к окружающему миру. И восстанавливался в течение довольно длительного времени.
Потом он снова становился живым ребенком, бегал по дому, выбегал в парк, но всегда под наблюдением Льюиса.
Мать старалась читать ему книги, учила рисовать, разговаривала с ним. Но на вопросы Эдвард никогда почти не отвечал внятно, он что-то бормотал себе под нос, тыча пальчиком в картинки, а рисовал совсем плохо. Обычно у него получались лишь какие-то линии, штрихи и каракули.
Когда ребенку исполнилось десять лет, Мария наняла ему учителей для развития речи, обучения грамоте и чтению. Надо сказать, что занимался мальчик усердно, и уже через полгода он знал наизусть два-три несложных стихотворения, умел складывать буквы и читать по слогам. Его истерики тоже заметно сократились. Теперь он не впадал в них без причины, а только тогда, когда был сильно обижен или расстроен. И самым большим его недостатком на тот момент оставалось заикание.
Шло время, Эдвард подрастал. Однажды мать нашла его в парке с книгой в руке. Он был увлечен чтением и даже не заметил, как она подошла к нему. Материнское сердце возликовало. Она подумала о том, что ее сын все же поправился от своего врожденного недуга, а дальше будет еще лучше. Юноша взрослеет, познает мир, проявляет интерес к жизни, к тому же он стал намного спокойнее, что тоже являлось знаком его выздоровления с ее точки зрения.
Она всегда с радостью обсуждала это новое состояние сына с его врачом, который продолжал проживать в их доме по сию пору. Об их отношениях ходило много слухов. В основном среди прислуги. Все считали, что они любовники, но со временем к этой мысли постепенно привыкли, и данная тема почти никогда в доме не обсуждалась.