Сказать "шариат", это первая ступень, доступная всем, или перескочить на "тарикат", ступень избранных?
- Я прошел через шариат и ступил на тарикат!
- Эмблема шариата?
- Тело, земля, ночь, корабль.
- Эмблема тариката?
- Язык, дыхание, звезда, море.
- А какая ступень доступна твоему молочному брату? - Юсуф-Гаджи весь собрался.
- Хакикат. - Шамиль удивился. - Он достоин быть твоим наибом, имам!
- Эмблемы?
- Разум, свет, месяц, раковина.
- А как же я?! - Шамиль спрашивает.
- Вам доступна высшая ступень - маарикат! отчего не вознести? И тут же об эмблеме: - Мозг, глаза, огонь, солнце и жемчужина! - И пояснил еще: Корабль выходит в море, в море раковина, а в раковине жемчужина!
Да, нравится мне твой брат! А пока вот тебе задание: заболел мой переписчик Абдул-Вагаб, не успел последние суры Корана для меня записать. На чем он остановился? - спросил у сына Гази-Магомеда; в честь первого имама назвал. - Кажется, на "Утре"? - Сын молча кивнул.
- О, я очень ценю эту суру! - сказал Фатали и из рек: - Клянусь утром и ночью, когда она густеет, последнее для тебя лучше, чем первое, давно-давно зубрил, в детстве, и дохнуло чем-то щемяще-сладким: он юн, Мирза Шафи, ясные летние ночи, большие-большие звезды.
А потом беседа с грузинским князем, молодым прапорщиком, плененным Шамилем. По дороге:
- Вот, смотри, какую мне выстроили мечеть русские беглые солдаты! Остановился перед мельницей и долго смотрел, как ходят и ходят по кругу лошади, приводя мельницу в движение. - Это тоже, - как ребенок радуется, они мне построили! - Глянул на часы (любимая игрушка), не расстается с зонтиком (диковинный предмет, да еще и трость).
Князя вывели из ямы на свежий воздух, он зажмурился от обилия света, и весь разговор щурился, отводя взгляд от Шамиля и Фатали, - солнце падало ему в лицо. Шамиль специально:
- Так ты говоришь, что султан турецкий выше египетского паши?!
- А как же!
- Но ведь египетский паша отнял у султана целое государство, покорил инглиса, френга, стал верховным властелином всех мусульман! Чего ты улыбаешься, разве я не прав? - К Фатали. Фатали промолчал. - Унцукульский Джебраил-Гаджи недавно в Египте был, говорит, у паши стотысячное войско, солдаты с одним глазом на лбу, и одеты с ног до головы в железо! Неправда?!
Я тоже думаю, что неправда насчет одного глаза, но остальное - правда! Вот, смотри! - и достает бумагу. Уж не та ли, что Юсуф-Гаджи состряпал? Вот: переведи ему, Фатали, это от египетского паши! - Кто-то еще привез? или сочинил?
И Фатали читает:
- "Ко всем ученым и важным лицам дагестанским!" - И Шамиль шепчет. Наизусть выучил! мелькнуло у Фатали. - "До настоящего времени я имел войну с семью государями: английским, немецким, греческим, французским, султаном Меджидом и прочими, которые по воле божьей имеют ко мне полную покорность. Но ныне мои силы обращены против России..."
Отнял Шамиль письмо:
- Дальше можешь не читать, это тайна. Ну что наша страна перед мощью египетского паши?! У вас же клочок земли от Крыма и до Казани, а Москву сожгли френги, правду я говорю? - спрашивает у Фатали.
- Москву давно отстроили, имам.
- А ты там был?
- Нет, не был.
- А чего языком мелешь?!
И грузинский князь:
- Пред обширным царством императора России весь Кавказ как капля воды пред Каспийским морем (ну, к чему так, князь?!), как песчинка пред Эльбрусом (и не остановишь: в привычную патетику вошел!), как звезды пред солнцем (не пред императором ведь, к чему?!).
- Вот-вот! И сын мой так пишет! Вас, как попугаев, выучили! Что ты, что мой сын!
- Что за польза горцам воевать с царем? Рано или поздно должны будете покориться.
- Зато Аллах наградит нас в будущей жизни за наши страдания!
- А султан живет с нами в мире, как и персидский шах.