Сейчас, моя принцесса, будет светло!
Он не обманул, совсем скоро она увидела ярко горящий факел. Он будто сам приближался к ней, затем свернул в сторону и остановился. Только теперь она увидела Платона, когда факел был помещен на стене. Он приблизился к ней, взял её руки в свои ладони. Я рад, Ярослава, что ты пришла!
По её телу снова пробежал холодок, он не забыл моё новое имя, а я сама забыла, Ярослава я, Ярослава! говорила она себе.
Проходи, моя принцесса, укрась собой мой замок. Не выпуская её руку, он провел её к факелу. Под ним стоял большой стол, на нем большое блюдо накрытое крышкой, от запаха невозможно было устоять, она сглотнула и жадно уставилась на еду. Затем перевела взгляд на стену. В неровном колеблющемся свете факела фигуры на стене ожили, на каждой из них были жертвы и убийцы. На одной из них изображен юноша, который пораженный ударом кинжала, кровь хлестала из раны на его горле.
Откуда в заброшенной мельнице такие картины? спросила она Платона.
Пусть тебя не удивляет то, что предстанет перед тобой. Это всё от деда. Когда я был ещё ребенком, мой дед тогда был бесстрашным, волевым и смелым человеком! Он научил меня всему, что умел сам! А именно: выживать в любых ситуациях! Жить, не чувствуя себя ущемленным человеком. Он научил меня ненавидеть и любить! Защищаться и нападать, грабить и убивать.
Нетрудно предположить каков ты в действительности! произнесла Ярослава. Полагаю, ты любишь только себя!
Да это так и я не жалею об этом! А ты считаешь, что это неправильно?
Я считаю, лишать жизни не имеет права никто кроме Бога! сказала она.
Да, но когда тебе грозит смертельная опасность, я должен ждать, когда моя голова упадет с плеч? Нет, дорогая Ярослава, в этом случае я думаю отдать, как можно дороже свою жизнь, если это от меня потребуется! И теперь же единственное, что меня докучает, так это мое вынужденное бездействие. Мои преследователи посещают меня каждое утро. Думают, я не замечаю их слежку. Эта церемония кажется, мне необычайно смешной и вызывает неудержимый хохот!
Несомненно, Платон нисколько не волновался о собственной судьбе, но его почему-то расстраивало то положение, в котором очутилась Ярослава. Что её заставило оказаться в лесу?
Я думаю, ты голодна, присоединяйся ко мне! Он снял с блюда крышку. Ешь!.. Пусть не удивляет тебя, откуда еда на этом столе!
Ярослава выпрямилась в кресле с высокой спинкой и придвинулась ближе к столу.
Спасибо, Платон, я и, правда, голодна! Она набросилась на еду, и казалось, она проглатывала куски, не разжевав до конца.
Платон изредка бросал на неё свой взгляд. У неё были черные густые и вьющиеся волосы, карие глаза и пухлые губы. Она была занята едой и не обращала внимания на его взгляды.
Платон, оперевшись на поручни кресла, вытянул свои длинные ноги и поднес руки к факелу. Это были чрезвычайно большие руки, из таких рук, пожалуй, никто не вырвется, но они были нежными и ухоженными. Должно быть, он очень заботился о них. Он вздохнул. Когда он заговорил снова, голос его был необычно мягок.
Я не спрашиваю тебя, Ярослава, ни о чем, думаю, ты сама расскажешь мне. Надеюсь, ты не убийца?
Это слово было для неё, как удар кнута.
Уж кто бы спрашивал? подумала она.
Платон заметил, как она побледнела при вопросе, и заключил из того, что коснулся её больного места.
Ярослава не ответила ему.
Он сидел молча, не сводя с неё своих карих глаз.
Мне бы хотелось тоже знать, заметила она сухо, ты не по доброй воле выбрал это место? И ты тоже виновен в преступлении, дорогой Платон! Поэтому мы не должны рисоваться кто преступник, а кто пострадавший!
Ты права, мы должны доверять и заботиться друг о друге, раз уж нас судьба свела вместе! Скажу сразу, тебе запрещается покидать это место под страхом быть изнасилованной и убитой или в лучшем случае брошенной, как хищницу в какую-нибудь яму, поверь их здесь несколько и любителей позабавиться больше чем ты думаешь!
Её тело пронзили колючие иголки. Она представила, как бы это было на самом деле, и крепче ухватившись за поручни кресла, скупо улыбнулась. Улыбка её была полна глубочайшего презрения.
Помоги, Платон, мне выбраться отсюда, не то я либо умру, либо сойду с ума!
Платон расхохотался. Смех был таким внезапным и безжалостным, что Ярославе пришло в голову, что если бы звери умели смеяться, то они смеялись бы точно так же.