Надо платить за керосин, за воздушный коридор, нанимать экипаж. Если не удастся арендовать, он пожал плечами, тогда я их куплю. Денег здесь он помахал чековой книжкой, на все хватит. Но вряд ли я смогу вернуться в Германию, Генрих банк Питера избавился от евреев, в правлении, и держал у себя счета гестапо. Сведения о подозрительных операциях по вкладам немедленно передавались на Принц-Альбрехтштрассе.
Они, медленно, пошли к ресторанчику: «У святого Мартина».
Питер заметил:
Моего дедушку так звали. Он погиб на «Титанике», с прабабушкой Мартой. Я рассказывал он, внезапно, хлопнул себя по лбу:
Я дам телеграмму Бромли, в Лондон. Моему адвокату. Он управляет личными счетами семьи, в Coutts & Co. Он переведет деньги, но это довольно большая сумма Генрих улыбнулся:
Ты ссудишь герру Шиндлеру средства. Он банковский клерк, хоть и бывший. Пусть он сведет нас с его работодателем Питер тряхнул каштановой головой:
Кажется, никуда я не уеду. Еще поработаем, мой дорогой. Но все равно, ареста мне не избежать, на британской земле. Не сейчас, так позже он пропустил Генриха в теплый, прокуренный зал:
Надо выпить за удачу, Питер снял пальто, она нам понадобится он повернулся к метрдотелю:
Бутылку «Вдовы Клико», велел Питер, на льду.
Делай, как лучше для детей Клара прижала цветы к груди:
Спасибо, рав Горовиц, то есть Аарон Пойдем женщина кивнула на кухню, малыши играют. Я тебя Вас кофе напою при детях она и Аарон всегда пользовались формальным «вы». Ночью, в темноте, он слышал нежный голос: «Du machst mich glücklich». Он и сам шептал:
Я люблю тебя, Клара, люблю
Она шла впереди, невысокая, с прямой спиной. Кудрявый, темный локон, выбившись из скромного пучка волос, падал ей на шею. Клара пропустила его на кухню и зажгла газ:
Я сейчас она держала букет, вазу принесу. Спасибо вам Тебе в коридоре она прислушалась. Томаш мурлыкал. Из детской доносился медленный голос Пауля:
Мама меня учит Смотрите, я пишу «А».
Клара взяла вазу старого серебра, с камина, в гостиной:
Я не могу, не могу. У меня не получится солгать. Даже ради детей вода в умывальнике шумела. Клара очнулась, когда она стала переливаться через край вазы:
Я его не люблю. Нельзя его обманывать. Все, что случилось, моя вина. Я его старше, с ребенком. С детьми, поправила себя Клара:
Я себя повела не так, как надо. Детям не будет лучше, на бледном лице блестели темные глаза.
Не будет, твердо сказала себе Клара, нельзя жить в подобной семье. Я начну притворяться, чтобы не ранить Аарона. Я люблю Людвига, всегда любила. Если он мертв, Клара тяжело, глубоко вздохнула, то я об этом узнаю. А если жив она присела на край ванной, то он вернется, я верю. Я должна все сказать.
Она следила за кофе, в оловянном, прошлого века, кофейнике. Аарон смотрел на стройные плечи:
Нельзя ее торопить. Она права, это важное решение. У нее дети, теперь трое. Она меня старше, правда, всего на два года. Ее мужу сейчас бы тридцать четыре исполнилось зачем-то вспомнил Аарон. Томаш зашел в полуоткрытую дверь кухни. Кот запрыгнул ему на колени, свернувшись клубочком:
Он раньше жил в семье Сабины у Томаша была теплая, черная шерстка, в Судетах, в Ауссиге Аарон погладил кота за ушами. Кофе чуть слышно бурлил. Клара молчала, затягиваясь папиросой. Рядом с плитой стояли две чашки, старинные, мейсенского фарфора. Вазу она оставила на камине в гостиной:
У меня только печенье, я не готовила сегодня Клара сняла кофейник с плиты.
Сабина больше не увидит родителей понял Аарон, Пауль сирота, у Адели отца нет. Я всю жизнь буду о них заботиться, Клара знает. И у нас появятся дети он ласково подумал о мальчиках и девочках:
Большая семья, как у бабушки и дедушки. Папа младшим ребенком был, его и тетю Ривку все баловали. Кто знал, что все так обернется? Что дядя Натан пропадет? Папа последний из семьи внезапно, понял Аарон: «И мы трое». У них было много дальних кузенов и кузин, все покойные тети вышли замуж:
Однако они поменяли фамилии, а Эстер не меняла. Я помню, папа написал, что Давид был очень недоволен. Эстер ответила, что их дети станут Мендес де Кардозо, а Горовицей мало осталось зная сестру, Аарон подозревал, что говорила она твердо, даже резко.