Сметана вздохнул Мишель, Господи, как красиво. Он отличный пианист., немец играл «Влтаву», из симфонической поэмы «Моя родина». Он откинул каштановую голову, старое, расстроенное фортепьяно звучало так, будто они сидели не в прокуренной пивной, а в зале филармонии. Он закончил, Мишель услышал всхлипывание. Шиндлер утирал слезы. Сзади закричали:
Принесите господину выпить, за наш счет. Нет, мы платим немец склонил голову:
Спасибо, господа. Не смею больше прерывать ваш отдых Шиндлер почти насильно усадил его за стол:
Надо обмыть знакомство. Герр Оскар, герр Мишель, герр Авраам у немца оказалась крепкая, теплая рука, и серые глаза:
Генрих. Рад знакомству, господа официант поставил перед ними пять бутылок сливовицы: «Подарки от других столов Авраам потер руки:
Генрих, вы очень вовремя. До утра мы отсюда не уйдем
Питер добрался до Кременцовой улицы к одиннадцати вечера. Он толкнул дверь пивной, до него донесся нестройный, пьяный хор:
Kočka leze dírou, pes oknem, pes oknem,
Nebude-li pršet, nezmoknem.
Мишель подыгрывал пьяному хору на гитаре. Питер увидел рыжую голову Авраама Судакова. Генрих сидел за столиком, рядом с Шиндлером:
Генрих мне его описывал, усмехнулся Питер, я сейчас напьюсь. Мне надо их нагонять. Напьюсь, а завтра займемся работой. Надо придумать, как ребятишек вывозить. Надеюсь, кузены мне не станут бутылки о голову разбивать поймав взгляд Генриха, Питер, едва заметно, кивнув, прошел через толпу. Шиндлер держал Авраама за рукав пиджака: «И у тебя никого, кроме евреек, не было?»
А где бы я взял других женщин? почти обиженно, отозвался доктор Судаков. Он долго пытался ухватить пальцами огурец:
Какой он скользкий на столе красовались разоренные блюда с мясом и раскрошенные крендельки:
Ты просто пьяный Генрих прицелился, наколов огурец на вилку: «Держи». Авраам допил сливовицу из горлышка, затянув:
Кошка лезет в дыру Шиндлер не отставал:
Расскажи мне о еврейках Питер, едва не рассмеялся вслух. Он присел за столик:
Приятного аппетита, господа Питер увидел, как похолодели глаза кузена Авраама: «Он пьяный, но соображает, кто перед ним»
Мишель, громовым голосом велел доктор Судаков, смотри, мерзавец сюда явился найдя пустую кружку из-под пива, Питер вылил туда остатки из бутылки сливовицы. Прозрачная жидкость приятно обожгла губы. Бесцеремонно взял у кузена зажженную сигарету, он велел официанту:
Еще три бутылки. Не надо меня бить гитарой по голове он видел хмурое лицо Мишеля, садитесь, и я все расскажу. Генрих, он со значением посмотрел на друга, прогуляйтесь с герром Оскаром в одно местечко. Поговорите о немках, о еврейках Шиндлер, покорно дал себя увести, захватив по дороге непочатую бутылку сливовицы.
Ты как посмел начал Авраам. Питер всунул в руки кузенам полные стаканы: «Молчите, и слушайте меня». Опрокинув еще сливовицы, он начал говорить.
В домашней мастерской Клары стояла ножная швейная машинка «Зингер». На ней женщина училась шить, у матери. Клара, быстро, смастерила для Пауля маленький, холщовый фартук. К ее удивлению, мальчик оказался хозяйственным. Клара улыбнулась:
Он жил на фермах. Здесь у нас коров нет, один Томаш.
Пауль убирал за котом, и кормил его. Он, с девочками, приводил в порядок детскую и даже мыл посуду. Клара начала учить детей готовить. Они устраивались у большого, деревянного стола, на кухне. Пауль показывал девочкам, как месить тесто, для печенья. Он очень гордился тем, что знает буквы. Занимаясь с ним, Клара поняла, что мальчик сможет и читать, и писать. Пауль делал все медленно, однако он был терпелив, и не расстраивался, если у него не получалось. Спал он пока в гостиной, на диване. Клара, оглядывала комнату:
Надо кабинет Людвига под вторую детскую приспособить. Что нам делать? Томаш мурлыкал, терся об ее ноги. Из детской доносился нежный голосок Адели. Дочка любила петь, Сабина и Пауль ей подтягивали.
Клара подошла к незаконченному чертежу, на кульмане. Перед тем, как уехать в Германию, прошлой осенью, муж вел курс по архитектурному рисунку. Клара сжала тонкие пальцы:
Дуомо, в Милане. Мы ездили в Италию, на медовый месяц. Милан, Флоренция, Венеция верхний угол чертежа отогнулся. Бумага, немного, пожелтела. Кнопка лежала внизу, на подставке для карандашей. Клара протянула руку к чертежу: