Она становятся для него сладким и дерзким, как поцелуй украдкой; вдохновенным и изысканным как высокая поэзия; обволакивающая негой как восточная музыка; красивой и нежной как цвет черемухи по весне; яркой как цвет вишневых садов, овеянных первой оттепелью; романтичной и волшебной как прогулка по местам детства; мечтательной как ранняя юность; томительной как предчувствие перед вхождением в рай и неопределенным, ускользающим послевкусием как неразгаданный намек: «Взлетаешь ввысь от взгляда неземного// Завидуешь своим глазам они // Не видели пока еще такого! //Ее душа как яркие огни!»:
Из неведомых сказок
волшебным узором
Разукрасит окошко
крещенский мороз
Я твоим околдован
бесхитростным взором,
Где ответ на не заданный
вижу ответ. Ю. Бернадский.
Мир Психеи, сердечных женских переживаний лирой Бернадского предстает перед нами полетом чувствительной бабочки, вобравшей в свой окрас все цвета и оттенки намеков, аллюзий, аллегорий, сравнений, эмоциональной спонтанности, переломов настроений: «Я думаю об утре Вашей славы,//Об утре Ваших дней, // Когда очнулись демоном от сна Вы //И богом для людей» М. Цветаева.
Полет как самоотречение от жалкого тривиального «суета сует» «Зари слепой и бесполезной» (в понимании М. Волошина), алмазных пыток безликой повседневности, и как попытка поймать неуловимое и ускользаемое, любовь, ту «пленительную тайну страстный бред» (В. Брюсов), оплодотворяющее смысл нашего существования. Подходят слова А. Франса: «Даже вечность мы рисуем каждый по-своему, в своем вкусе. У абстрактного, как и конкретного, есть свои краски»:
И легкое твое прикосновенье
Способно даже камень оживить
Как спирт,
аорту обжигая,
пью до дна. Ю. Бернадский.
В партитуре гармонии ласкающей, под страстным чувственным сводом привольно разместились Аполлон с лирой сладкозвучной, Амур, «заимствующий стрелы у глаз прекрасной», Купидон, льющий воду на пылающее сердце, которое «Ему никогда его не потушить». все ущелины сердца поэта купированы «каплями масла с лампадки Психеи» немой, тайной, но не слепой Вожделенной Любви, той, которая всегда стоит на пороге нашей души и ждет, чтобы ее впустили, как сказку среди зимы, и которую никакими притворствами не скрыть, не утаить: «Скажи мне, ветка Палестины://Где ты росла, где ты цвела?//Каких холмов, какой долины Ты украшением была?» Лермонтов:
Она с рождения в крови.
И даже солнце без любви
Про нас забыло бы или дотла сожгло» Ю. Бернадский.
Кажется, после любовной лирики Бернадского еще больше и дольше хочется ликовать, страдать, тосковать в разлуке, ревновать. Быть верным часовым у святыни у Женщины. Так поэт всемогуще, по-царски, и как простой смертный, доступно передает выразительным художественным словом свое состояние любви, обжигающей нутро искрами смятений Гефеста, прознавшего о страсти между Афродитой и Аресом, что мужчина однажды произнесет:
«Аве Мария! Святое провиденье! Ты мой изумруд! Чистый прохладный водопад! Чудесная, райская и прекрасная. Изумительная, сказочная. Нежная и волнующая. Ты владеешь вечной юностью моей! В твоих глазах растаяла вся моя грусть. Ты улыбаешься. Ты рядом со мной. Душевное наслаждение! Видя тебя, возбуждающую, душа просто улетает на небеса. Вырастают крылья для полета в рай, души соприкоснулись, и сердца нежностью наполняются, освещаемые символом любви: «У двух любящих одно сердце, // Они вместе живут и оба вместе умирают» (из древнего песенника):
Мир без любви безмолвней льдин.
Любви не меркнет свет один.
Тот, от которого
и под землей светло. Ю. Бернадский.
Слова проникновение! В них «Душа одна любовь одна» (З. Гиппиус). Нежная вязь! Эоловы арфы звучащие лишь тогда, когда по их струнам ударяет буря: « И вновь мечтала я о той далекой воле, // О той далекой стране, где я была с тобой» (А. Ахматова).Чарующее тремоло, звуки как мелодии, которые могут тронуть звезды: «Преклоняю я колена, Артемида, пред тобой». Душевная наполняемость, развитие и продолжение магии Цветаевой: «О любовь! Спасает мир она!// В ней одной спасенье и защита».