Но при чем тут я? Ну застукали бы депутата возле свежего трупа, ну раздули бы вокруг этого шумиху… Зачем тогда там понадобилось мое присутствие? Отбить у папы охоту на мост? Но к чему такие финты ушами? Мой папа — человек понятливый, оттого жив-здоров, чего и всем желает. С ним можно было просто по душам поговорить, он бы и сам с дороги ушел. Мост, конечно, — кусок привлекательный, но не настолько, чтобы подвергать себя и меня риску. Не выходит между нами и четвертым кружочком стрелочки. Не выходит, и все тут!
Секундочку!.. А если идея состояла не в том, чтобы застать меня и Верещагина возле трупа? Мы должны были просто встретиться с ним у Киселевой и выслушать какую-нибудь околесицу про спасение душ и вечную жизнь. При выходе из подъезда нас бы «случайно» заметили мальчики с телекамерой. Депутат и вице-президент инвестиционной компании, претендующей на злосчастный мост. Уверена, что нам бы с ходу задали десяток интересных вопросов, а мы бы неуклюже твердили, что вообще незнакомы. Чем не «тайное вече»? Очень даже может быть. Но тогда женщину убивать совсем не обязательно. То есть если бы ее убрали потом, после встречи, как свидетеля, все было бы ясно. А до того это — бессмысленно, если только…
Что делал папа на Пролетарке? Предположим, что он каким-то образом узнал о кознях вокруг Верещагина и нашей компании. Возможно даже, на это его натолкнули фотографии. Он потянул за ниточку, и клубочек начал разматываться… Каковы его действия? Ежу понятно — отвести удар. Любой ценой воспрепятствовать моей встрече на Салютной. Но для этого достаточно было толково изложить мне свои подозрения. Я бы сама в капкан по доброй воле не полезла. Правда, для разговора со мной нужны были веские доводы. А если таких доводов не оказалось и просто сработала папина знаменитая интуиция? Что, если он поехал в ту квартиру провести, так сказать, разведку боем? И там что-то произошло. То ли женщина сболтнула лишнее, и папа пришел в ярость, то ли сами организаторы инсинуации испугались и спешно ликвидировали несчастную, опасаясь верещагинского гнева… Как это ни прискорбно, но мне, похоже, придется заняться этим делом. На депутата, безусловно, наплевать. Хоть он и очень даже представительный мужчинка, но все же не последний самец на планете, чтобы всерьез беспокоиться о его судьбе. Мост мне тоже нужен, как зайцу стоп-сигнал. Денег у меня и так с головой, а наполеоновскими амбициями я, в отличие от папы, не страдаю. Но Серебров-старший, кажется, увяз в дерьмеце. Не знаю пока, каким боком, но, чует мое сердце, увяз по самые помидоры. А с этим надо что-то делать! По крайней мере, ход следствия придется держать под контролем: мало ли чего ретивые стражи порядка накопают. Нельзя исключать и того, что папа засветился возле квартиры убитой. И с газетой тоже неплохо бы разобраться. Кто автор заметки, откуда получена информация, как попала в номер? А еще Верещагин абсолютно прав насчет этой убитой — пенсионерки, ее связи тоже имеет смысл прозондировать…
Но, в любом случае, начну я с папы. Сейчас перекусим с Антониной и двинемся в город. Сначала прижму к стенке старого пройдоху, хотя подозреваю, что Серебров-старший уйдет в глухую несознанку и лучше не рассчитывать на его искренность. А ближе к вечеру мы поедем в больницу выписывать нашего юриста. Нарисовав таким образом ближайшие планы, я покинула берег, оставив на растерзание ветру мои художества на песке.
Въехать во двор у меня не получилось. Ларискина «Нива» разместилась аккурат по центру проезда, не оставив шансов протиснуться ни справа, ни слева. Черт, я совсем забыла, что вызвала нашу сладкую парочку прикрывать тылы на время визита Верещагина. Сам визит мои друзья, разумеется, уже проморгали, но зато поспели к обеду.