Путь был не близким и не легким. Острые камни впивались в нежные руки Мансура, ледяной ветер рвал в клочья его одежду, снежная пурга пыталась преградить дорогу. Однако мужественный юноша все преодолел. Три дня он шел к своей цели, три ночи ютился в скальных нишах в полудреме страшный холод мешал уснуть. И вот наконец его пальцы вцепились в обледенелый камень и он выполз на вершину.
Вздох облегчения вырвался из его груди, и молитву, восхваляющую бога, даровавшего ему таланты, пропели уста.
Мансур так устал, что не в силах был даже подняться. Вдруг его острое зрение заметило темную точку, кружившую в небе. Точка росла, стремительно приближаясь. Вскоре огромный горный орел увенчал остроконечный камень возвышавшийся на несколько метров над Мансуром.
Здравствуй Мансур, произнес орел, повернув к юноше голову.
От неожиданности Мансур вздрогнул и вскочил на ноги. Юноша осмотрелся, но никого кроме орла рядом не было.
«Почудилось», подумал юноша, которому уже шел семнадцатый год, и вера в разные сказки осталась в далеком детстве.
Я вижу, ты устал, Мансур, продолжил орел, не обращая внимания на то, что юноша не верил в его умение говорить.
Кто ты? Мансур посмотрел на птицу с недоумением, протер глаза и даже поковырял в ушах.
Тебе предстоит нелегкий пеший путь, продолжил орел, не замечая ни слов, ни реакции юноши, хочешь, я научу тебя летать?
Мансур рассмеялся:
Как же ты научишь меня летать, если я не птица? спросил он у орла.
Я открою тебе один большой секрет: если ты научишся верить в себя, и будешь слушать мои советы крылья вырастут у тебя за спиной и ты подобно птице сможишь парить над горами.
Зачем тебе это? спросил мудрый юноша.
Мансур, ты любимец богов, ты рожден быть победителем! Боги велели мне помогать тебе.
«Ерунда», подумал Мансур и посмотрел вниз, туда, где в синеватой дымке виднелся его аул.
Холодный порыв ветра ударил в спину с такой силой, что юноша с трудом удержался на ногах. Бараний тулупчик надулся, и Мансуру показалось, что за спиной действительно появились крылья.
Следуй за мной! приказал орел и камнем пролетел над головой Мансура.
Юноша посмотрел на парящего орла и ощупал свою спину. Только две лопатки выделялись на ней своей остроконечной худобой.
Покружив немного над долиной орел вернулся на свой камень.
Да я вижу ты трус, сказал он, уставившись на Мансура черным глазом.
У меня нет крыльев, чтобы летать, сказал Юноша и собрался спускаться вниз.
Пока ты ходишь, они у тебя и не появятся. Побори свою трусость. Не ты ли рожден победителем и наречен родней Мансуром? Не трусь, делай как я разбегись и прыгни вниз.
Нет, сказал юноша я пойду пешком.
Однако сильный порыв ветра повалил его на обледенелые скалы и только чудом, схватившись руками за уступ скалы, Мансуру удалось избежать падения.
Ха- ха- ха. Он трус! Смотрите! Он трус, орел кружился над юношей и гоготал противным скрипучим голосом.
Я не трус! кровь удалила в голову Мансура, и он, с силой оттолкнулся от уступа и прыгнул вниз.
Пролетев несколько метров, юноша ударился о скалу и потерял сознание. Его обмягшее тело катилось вниз разбиваясь об острые скалы.
Орел летел рядом и отклевывал куски свежего, протитанного кровью мяса.
Великий нечитанец
Молодой человек неподвижно лежал на диване. Его отрешенный взгляд беспомощно рассеивался в пустоте. Юное тело почти сливалось с поверхностью матраца, словно неведомая сила, многократно превышающая силу тяжести, лишала его возможности шевелиться.
Наконец, то ли собрав волю в кулак, то ли почувствовав слабину окружающего мира, он вскочил и зашагал широкими шагами по комнате, натыкаясь на мебель и громко матерясь.
Подойдя к столу, он на секунду задумался и резким движением схватил телефон. Пальцы механически набрали знакомый номер, и юноша вежливо представился:
Здравствуйте, это Ян Шлехтман. Я отправлял вам роман.
Ответ юношу вывел из себя, и, плюя слюной в аппарат, он взбешенным голосом завопил:
Почему?
Однако всместо ответа телефон разразился тирадой коротких гудков, и Ян злобно швырнул его на стол.
Вот тварь! Закричал он. Ленивая бездарность! Она даже не читала его! Даже не открыла. Блатная мерзавка.
Юноша снова зашагал по комнате, пока, наконец, не ударился коленками о диван и не рухнул всей своей восьмидесяти килограммовой тушей на его усталые пружины.