Все есть, ответил он, глядя на корзину с пивными банками под столом, ему отчего-то немедленно захотелось чересчур остро пойти в туалет, но он удержался. Хотя привези конфеты из той самой кондитерской. Ты знаешь, какие. С зайцами.
Вот еще, сказала она, как ему показалось, сердито. Ненавижу конфеты
Поэтому и хочу, произнес машинально он. А еще больше хочу тебя.
Похоже на правду, сказала Кейко и отключилась.
Он посмотрел на отрубившийся в его руке телефон и сам не понял того, что это было сейчас, и что он ей говорил, безнадежно импровизируя.
Надо было выбросить банки и навести в квартире хоть в какое-то подобие порядка, чтобы Кейко не морщилась и не пилила его потом в ночных разговорах. Она всегда, то есть самых первых дней знакомства, считала, что знает лучше всех, как должен вести себя Иши. Бывало, они шли в кафе, если ей не хотелось готовить дома, и она то и дело толкала его ногой под столом, когда Иши терял что-то с палочек на белоснежную скатерть или слишком громко жевал. Иши все равно любил эти походы за то, что не приходилось потом убираться и мыть посуду, горой возвышавшуюся на маленькой кухне, освобождалось время для секса и прочего удовольствия, которое он предвкушал каждый раз с ее новым звонком. Раскусив его душу, она сразу поставила себя главной в доме, а Иши не возражал. Иногда он ловил себя на догадке, что повторяет путь, пройденный когда-то отцом с его матерью, но у того все еще случались приступы ярости, и он бунтовал, чем Иши похвастать не мог. Кейко как-то сразу завладела его душой, сломив всякую волю к сопротивлению, и Иши, в конце концов, понял, что так ему будет проще. К тому же, подчиненное положение несло немалые выгоды, ему не надо было больше думать и отвлекаться на бытовые и финансовые проблемы, ссоры с соседями, социальной службой и какими-то банковскими разборками вокруг кредитов, Кейко вела все дела так умело, что Иши уже забывал, когда заходил в такие конторы последний раз. Он знал, что дома его ждет почти что уже жена, что его накормят, развлекут разговорами, и даже подарят секс. Во время секса они не вылезали из ванной, перемещаясь то в душ, то снова заваливаясь в наполненную горячей водой емкость и помогая себе раскаленной струей из лейки для большего ощущения. Здесь она доминировала, как и во всем остальном. Ему приходилось подлаживаться под нее, ее капризы и следование определенным дням и часам, ее любимые позы, из которых она особенно любила позу наездницы. Он хотел большего, как привык раньше с девочками из колледжа, но побаивался ей возражать. Наездницей она оказалось страстной, и дико кричала в разгар соития, хватая его руками, Иши боялся, что соседи услышать ее безумные крики и будут смеяться над ними, но Кейко поставила в доме себя сразу так, что вряд ли кто-то осмелился бы ей сказать скабрезную шутку.
Все стало неуловимо меняться полгода назад, когда он, хоть и считался лучшим дизайнером, ушел из журнала и перебивался случайными заработками. Кейко, работавшая дома, хотя у нее был свой офис, сперва терпела его присутствие в разгар рабочего дня, но потом начала раздражаться и срывалась по пустякам. Чувствуя это, Иши придумывал сам себе поводы и уходил из дома, болтаясь то по улицам, если погода благоприятствовала, то просиживая у приятелей, пока его вежливо не просили за дверь, то по каким-то барам и забегаловкам, торча там с ноутбуком. Он скоро понял, что Кейко раскусила его неловкую ложь, но боялся в этом признаться. Она казалась ему теперь настоящим оборотнем, о-инари, или тем осьминогом с картин Хокусая, сладостным и неистощимым на удовольствия, которая оплела его своими сексуальными чарами и понемногу пожирает сердце и душу, ожидая конца. Словно что-то лопнуло в их отношениях, а он не понимал, что. Ее дикий секс, о котором он никогда в жизни не слыхивал до знакомства с этой девчонкой, словно выученный ей еще в детстве где-нибудь в частных комнатах в Кабукичо за годы занятия «эндзё косай», увлечения, впрочем, как неотвратимого все школьницы, в конце концов, делают это, за исключением самых глупых, так и познавательного, пожалуй, и связывал их теперь больше всего. Иши давно с удивлением стал замечать, как его тянуло домой всякий раз, когда он только ощущал позывы и томление в гениталиях, даже среди белого дня. Потом произошло неожиданное. Неделю назад она вдруг переехала к больной матери в ее дом где-то за Аракавой Иши там никогда не бывал и даже не собирался, и он остался один, потерявшись в своем маленьком доме. Потом Киичи предложил ему эту работу, потом Иши позвонил Кейко, скучая по ее тонкому точеному телу, и она довольно прохладно, без энтузиазма, сказала, что так и быть, возвращается. И исчезла.